Кирилл Кириллов - Земля Великого змея

— Мы хотели идти к вам на помощь, но на узкой дамбе рыцарям было не развернуться, а лошадей вблизи вражеского города мы бросить не могли. Оставалось только ждать. К нам прорвалась часть стрелков Олида, — продолжал Сандоваль. — Два десятка мечников из вашей команды и около сотни талашкаланских воинов. Кортес с конниками тоже вышел на нас, но чуть позднее. Мы приступили к нему с просьбой немедленно вернуться на помощь отставшим, особенно застрявшим у злополучного моста. Капитан-генерал ответил, что вернуться — значит погибнуть, но все же с другими конными и немногими пехотинцами повернул обратно.

Мы же с оставшимися засели в нескольких брошенных строениях в пригороде, но войска из Мешико уже подходили, и жители Тлакопана и окрестных поселений похватали какое смогли найти оружие и подступили к нашим позициям. Мы отбивались мечами и кинжалами, ибо порох и арбалетные тетивы подмокли. Кортес же продвинулся на столицу и вскоре наткнулся на раненного в ногу Педро де Альварадо. Несмотря на рану, вы ж знаете нашего безумца, он бился пеший, с копьем в руке, и с ним были четыре солдата и десяток талашкаланцев, все в крови от многих ран. Они остановили около полусотни мешиков. Дальше проникнуть было немыслимо, и Кортес, прикрывая и поддерживая раненых, вернулся.

Слезы катились по лицу Альварадо, когда он рассказывал нам об участи отставших. Более восьмидесяти рыцарей, включая незабвенного Хуана Веласкеса де Леона, погибли при опрокинувшемся переносном мосте. Сам же дон Педро едва спасся, он перемахнул канал, упершись копьем в дно.

Ромка покачал головой, он помнил этот провал и совсем не был уверен, что это в человеческих силах. Но в минуту смертельной опасности люди часто способны сделать больше, чем в обычное время, а уж Альварадо мог учудить такое на ровном месте.

— Четыре солдата, которых он привел с собой, — продолжал Сандоваль, — после гибели конных перешли со многими опасностями по заполнившим провал на дамбе мертвым телам, коням и поклаже. Мешики шли по пятам, бой захлестнул нас. Там мы потеряли еще трех солдат и решили отступать, пока не подоспели основные силы из Мешико. К счастью для нас, основная часть их воинов, вместо того чтобы преследовать нас, израненных и обессиленных, занялась совсем другим делом. Одни собирали трупы, сгружали их в лодки, отвозили к белым камышам и сбрасывали там в общую кучу. Другие подбирали оружие: в основном мечи, копья и алебарды. Это позволило нам относительно спокойно уйти.

Аркебузиры сумели отойти почти без потерь, а пушки Меса приказал утопить, дабы они не попали в руки врагу. Несколько уцелевших союзников из индейцев указали нам направление на Талашкалу и умело повели нас по малолюдным проселочным дорогам. К вечеру мы наткнулись на довольно большой и крепкий си. Там мы смогли остановиться, развести огонь и наскоро перевязать раны, ибо враг все еще наседал, закидывая арьергард стрелами, дротиками и камнями из пращей. Несколькими конными рейдами мы смогли отбросить их назад и в относительном спокойствии двинулись на Талашкалу.

Позже какой-то острослов прозвал это отступление «Ночью печали». Итог ее был страшен. Мы потеряли около тысячи христиан и не менее восьми тысяч союзников-индейцев. Всю артиллерию и почти всю конницу. Потеряли мы и много золота. Потом было сражение, если так можно это назвать, в долине Отумбе. Хвала нашему Сеньору Богу и находчивости нашего капитан-генерала, что помогли нам одолеть врага без потерь.

И вот наконец мы добрались до Талашкалы. У Кортеса были опасения, что союзники не будут испытывать к побежденным той почтительности, что испытывали к победителям. Но к счастью, талашкаланцы не меняют своих привязанностей в зависимости от политического момента. Нас приняли сердечно и трогательно. Самые знатные касики Машишкацин, Шикотенкатль Старый, Чичимекатекутли, Тапанека и многие другие вышли встречать нас к селению Уэшоцинко. Многие из индейских вождей плакали и говорили Кортесу: «Ох! Малинче [9] Иногда в индейских хрониках индейскую жену Кортеса звали Ла Малинче, в то время как самого Кортеса часто звали Малинче вслед за ней. , Малинче, нас глубоко печалит твое горе, смерть стольких твоих и наших братьев! Сколько раз мы советовали тебе не доверять мешикам! Ну что же, теперь нам остается лишь лечить ваши раны и укрепить вас доброй пищей. Считайте же себя у нас как на родине; отдохните, сколько нужно, а там обоснуйтесь в городе Талашкале. Но из-за беды не умаляйте своего дела. Вырваться из неприступного Мешико — подвиг, и если раньше мы завидовали твоей храбрости, то теперь завидуем ей еще больше. Конечно, многие из нас, особенно женщины, оплакивают своих погибших мужей, братьев, сыновей, что были с вами, но не слишком огорчайтесь их слезами и воплями!»