Виктор Гвор - Щит

— Несмотря на приказ? — недоверчиво крутанул головой профессор.

— А не было приказа. Не отдавал я его. Можешь даже считать, что не посмел. Шума большого после того не было, милиции намекнули, что надо было раньше рвение проявлять. Да и сам знаешь, что в МВД творится. Но Серега засвечен, немало найдется людей, что прикинут хвост к носу. И сделают соответствующие выводы. А поскольку сейчас время смутное, то вытащить историю могут в любой момент. Или подсказать тем, кто будет рыть. Так что ему лучше с концами исчезнуть. Вместе с сыном. Думаю, даже несчастный случай организуем.

— Он адекватен?

— Вполне. Можно подумать, ты в такой ситуации повел бы себя иначе. А, профессор?

— Пожалуй, нет, — согласился Артюхин. — Точно так же, разве у твоего парня возможностей больше. И умений.

— Не прибедняйся. Изучи дело подробно, там много интересного есть. И про возможности, и про умения.

— Ладно, просмотрю. Про личные впечатления не спрашиваю: раз рекомендуешь, значит, не сомневаешься.

— Не сомневаюсь. А что не спрашиваешь, зря. В деле не все есть. Самое главное: Волошин своих не бросает. Никогда. Старая школа. У него прадед еще с Феликсом Эдмундовичем ЧК поднимал. Когда закончится проект, пацанам будет лет по двадцать. А старлею только сорок два.

— Думаешь, пойдет с ними? Тогда, минимум, майору!

— Уверен. Причем сам пойдет, не по приказу. А насчет званий, сам присвоишь. За шестнадцать лет дослужится. Читай, выносить дело из кабинета не дам.

Артюхин покрутил головой и углубился в чтение, переворачивая листы, слюнявя палец. Не отучили в детстве от дурацкой привычки…

— Ярослав? Здрав будь, дружище!

— И тебе хворями не одолету бысть, волхв. О своих летописях интересуешься?

— А то!

— Готово всё. Держи, — начальник управы знатцев, [2] Знатцы — специалисты, занимающиеся практической исследовательской деятельностью. В отличие от теоретиков — розмыслов. ехидно усмехаясь, выложил на стол внушительную стопку бересовых [3] Береса — бумага листов.

Буривой оценил толщину стопки, задумчиво почесал затылок:

— А если в трех словах?

— Можно и в трех, что уж! Русь, русские, князь, — не скрываясь, засмеялся знатец. — А если без смеху, а всерьез, то слушай меня сюда, говорить буду здесь. Всё, что ты принес — очень древнее. Времен князя Игоря. Или Рюрика. Но есть много непонятого. Материал, на котором сделаны записи, нам неизвестен. Это береса, но состав несколько отличается от современных аналогов. Уровень изготовления — современный. Понимаешь, в чем бред? Эту бересу могли сделать только через семьсот лет после написания! То есть, соответствует содержанию. В заключениях все есть. Мой ученый люд, пока твою книгу изучал, чуть друг друга не поубивал. Правда там про поножовщину написана, ой, правда.

Буривой быстро пробежал глазами по выдернутому наугад листку, тут же утонул в мудреных терминах, и засунул бересу обратно.

— Сам-то хоть прочитал? Или как обычно, на младших по званию и выслуге лет скинул?

— Прочитал, обижаешь! Люблю фантастику. Где ты раздобыл это чудо?

— Не поверишь. Дед вручил перед смертью. Хранится в нашем роду чуть ли не со времен основателя. И не знаю, как относиться. Деду верю, но…

— Да, твой дед не был любителем розыгрышей. Откроешь расследование? Да, чуть не забыл. Там самая нижняя — запрос на открытие дела… Чтобы ты в документах утонул, сволочь! — старое дело, еще годов десять назад произошедшее, до сих пор служило любимой темой, когда требовалось почесать языки.

— Сам такой. Кто винен, что Любаве скрытни [4] Скрытни — обиходное название «кровавых гэбинов» более нравятся, нежели знатцы? А что насчет дела, так считай, уже. Для обоснования твоего изыска хватит.

— Кто бы сомневался, мы, чай, не тевтоны дикие. У нас все по запросу сугубо. Без запроса даже до ветра не сходишь! — недовольно буркнул Ярослав.

— И тебе Даждьбог в помощь!

Вернувшись в свою служебную горницу, Лютый выложил на стол пустую папку с типографской надписью «Дело?____», вписал номер, и подшил свежее, только написанное постановление на расследование и документы, выданные знатцами. Изучение странной рукописи, испокон века хранившейся в роду Лютых, приобрело официальный статус.

«Я плохо помню жизнь до Проекта. Родителей мы не знали. В наших делах записано, что мать умерла родами, не выдержав нас троих. Странно, в те годы медицина достигла приличного уровня, и подобная смерть была редкостью. Возможно, нам просто не повезло. Отец отказался от детей, не решившись взвалить на себя такую обузу. Нам была уготована жизнь бездомных сирот, если бы не прадед. Как он в семьдесят с лишним решился взяться за воспитание троих младенцев? Как удалось добиться разрешения? Загадка, ответа на которую я не знаю. Но дед сумел, подарив нам четыре года нормальной жизни до своего инфаркта. Очень важных года, первых в нашей жизни.