Array Array: Последнее предупреждение

Их позиция не была ему близка. Но осуждать их рыцарь не мог. Если они выработали для себя приемлемую схему выживания, то кто он такой чтобы критиковать их? Так когда-то жили их деды и прадеды. Вмешиваться и смущать людей? Искать активных, энергичных среди молодежи? Но если таковые и появляются, то сразу же уезжают, не оставляя своего беспокойного духа этому песку. А остаются-то как раз самые пассивные, осуждающие своих братьев и сестер, сынов и дочерей, которым не сидится на месте. Пассивность закрепляется в следующем поколении... и в результате ничто никуда не движется.

А может, это люди как люди, а просто ты видишь в них свои недостатки? Ведь ты сидишь здесь, тоже уповая на кого-то другого? На Силу? Как ранее на Избранного?

Энекин. Вот кто был истинным сыном этого места. Горячим как песок и стремительным как ветер. Прожив здесь, Бен Кеноби стал понимать, какими каникулами казались для юного падавана задания Совета, как легко было ему учиться и тренироваться. У десятилетнего мальчика был за спиной опыт, а у него? У него максимализм и вера в лучшее: Нетерпимость.

Это была ошибка. Бен не мог бы, даже зная, что будет дальше, сгладить углы. Сглаженные углы - ничего бы не дали. Вырвавшийся на свободу ветер и желторотый рыцарь, только отрезавший падаванскую косичку - нет, он не должен был выполнять желание учителя, пусть даже и посмертное. Магистр Йода, может, и смог бы удержать стихию. Но устранился. Не захотел. Не разглядел. Или напротив, разглядел и испугался, что тоже не сдержит ураган. В итоге: имеем - что имеем. Йода на Дагобе, совсем записался в отшельники, Кеноби здесь, а «убийца Энекина» на первых ролях в новом государстве. Представительство которого есть даже здесь:

Но Татуин получил потомка одного из своих активных сынов. И, может быть, бывший джедай тут не для того, чтобы ждать велений Силы, а сдерживать активность другого юного Скайуокера.

Теперь он старше, мудрее. И не совершает прошлых ошибок. Он дал юноши свободу, от себя. Позволяя себе лишь иногда указывать тому направление, помогая переносить жажду деятельности в мечты.

И если получится вместо воина поэт - что ж, для Галактики, это, пожалуй, будет неплохо. Жаль, что с первым не произошло такой же метаморфозы. Тот предпочитал не мечтать, а сразу делать. Не рефлексировать и не сомневаться. Верить и идти вперед. И ведь как ни странно его самоуверенность не раз выручала их из достаточно безнадежных ситуаций, обесценивая порицания Кеноби. И оставалось только принимать гордость и насмешку падавана, который как бы говорил всем своим видом: «Учитель, а ведь я был прав!».

Странные мысли: Это от жары: от жары:

Старик кутается в плащ - от озноба.

Звездный разрушитель нырнул в гиперпространство. Мерно работали двигатели.

А на командном мостике Темный Лорд погрузился в воспоминания. Они редко доставляли ему радость, так что Вейдер предпочитал не ворошить прошлое без нужды. Очень часто: но не сегодня.

Татуин! Желтая раскаленная планета. Суровая и безжалостная, подобно испепеляющему зною двух солнц. Окраина Галактики. Самая что ни есть дыра. В которой, удивительное дело, кто-то живет. Живет, существует, выживает: тут уж как получится. Татуин не терпит сантиментов, - они просто не приживаются в таком климате. Он сдирает с людей лишнюю шелуху, оставляя главное. Для большинства - прагматизм, позволяющий выжить. А для кого-то - мечты, способные перевернуть Галактику. Особенно, будучи помноженными на татуинскую науку ВЫЖИВАТЬ. Это - планета, на которой он когда-то жил. И с которой начал свой путь к Империи.

Планета, подарившая ему жесткость, отняв при рождении свободу, а потом и мать.

Проклятая планета.

Татуин!

Двадцать пять лет назад он зарекся больше никогда не оказываться в этом секторе.

Случайностей не бывает. И если не видишь общего связующего закона между событиями, то это отнюдь не значит, что его нет. Всё взаимосвязано между собой. Вселенная, словно паутина, окутана невидимыми нитями прошлого-настоящего-будущего.

День в день тридцать лет назад он покинул Татуин, позволив увлечь себя мечтой о светлом пути. Пытаясь забыть о том, кто он есть, кем был и кого оставил, он отправился, как ему казалось, навстречу судьбе. А на самом деле покорять мир. Но прошлое ему мешало. Да и в Храме от него требовали забыть. Но получалось плохо. Память возвращалась. И чем сильнее он противился, тем чаще всплывало лицо матери, ослепительный свет полуденных солнц, ночное небо с неповторимым рисунком созвездий и желтый песок. Он заталкивал воспоминания в дальний угол разума. Приказывал себе забыть. А они вновь и вновь брали над ним вверх. Ночью возвращались снами. Днём горечью и тоской мстили за предательство.