Array Array - Последнее предупреждение

Люк ощутил дикий холод и впервые не обрадовался ему.

От бюрократической фразы веяло пустотой и безнадежностью.

«Согласно желанию гражданина Галактической Империи Энекина Скайуокера, данное имя изменено на «Дарт Вейдер» во всех официальных документах. Личное досье изъято из общего доступа. Сообщению присвоен высший уровень секретности».

И - дата. Восемнадцать лет назад. Его отец: жив? Лея права - он, и правда, сын Дарта Вейдера. Так вот на что ему так упорно намекали,: вот почему так странно реагировали на имя «Энекин»:

«Зачем он это сделал?» - Люк и сам затруднялся сказать, кому именно адресуется его вопрос. Все те, кто рассказывал ему про Энекина Скайуокера, так или иначе, оказались лжецами. Даже: сам Энекин.

«Почему он не сказал?

Почему он не приехал раньше.

Нужен ли я ему?

А он мне?»

Странная мысль, едкая, ее никак не стряхнуть. А ведь только что, недавно, он вспоминал Татуин и то, как ждал незнакомца.

Ну, вот и получил. Незнакомец в наличии.

«Вот мой отец жив. И что? Сбылась самая сокровенная мечта. Так почему я не рад?»

На Татуине была в ходу поговорка: хочешь отмстить тускену - пожелай исполнения желаний.

Воистину так! И Соло говорил недавно, что мечты не приносят счастья.

Как бы Люку хотелось взглянуть на всех, кто ему лгал.

И в первую очередь на Вейдера.

Но тот был на Альдераане, с еще одним правдивым человеком - Беном Кеноби.

Сид был ближе.

А еще ближе был...

Все, все оказались лжецами. Даже те, кто предпочел молчание и полуправду. Потому как они сознательно подбирали слова, которые могли трактоваться с противоположным смыслом, и понимались Люком по-другому. Манипулирование? Самое настоящее!

Люди. Никогда никому ничего плохо не делать. Не врать. Чтобы в ответ получить - это?

Люк сжал голову руками.

Впиться зубами в губы, так, чтобы до крови, чтобы ощущался ее соленый вкус. Отнять руки от висков и в ладонь воткнуть ногти.

Мечтать об отце, каждый день ждать, что он появится. Верить вопреки всему, что он жив.

Мечтать быть похожим на него.

Как глупо.

Откуда Люк знал, каким нужно быть? По скупым словам дяди? Бред.

Придумал себе мечту, а теперь - больно. Больно оттого, что все оказалось не таким.

В первую очередь - отец был жив.

Парадокс: ты мечтал его воскресить, а сейчас сожалеешь, что он не мертв? Что он не обычный пилот?

Когда разбивается пластик, стекло - можно пораниться и сильно. Это понимаешь быстро и еще в раннем детстве. Но о разбитую мечту, мечту, пронизывающую все годы его жизни - и теперь разрывающую напополам - пораниться еще проще. Просто потому, что у тебя не выработано никакого иммунитета. Больнее... много больнее... кто же знал, что это куда болезненнее обычного пореза...

И вся горечь обрушивалась на того, кто был наиболее дорог в выдуманном мире. В его мире. На отца, которого он считал другом Энекина.

«Он не открыл мне правды. Потому что ему не нужен сын, не нужен: я? похоже, так и есть. Столько лет прошло. Почему он не приехал раньше? Разве не поэтому? Что я жду от него? Любви? Как можно ее ждать? Она либо есть, либо нет.

Нужен ли я ему? Видимо, нет.

Он мог бы сказать правду. Я бы понял. Да, мне бы было больно. Да... возможно, я бы возненавидел..., но понял. Ненужность - это просто. А маскарад... может, он тоже боялся, может - именно ненависти... но то, что случилось - выглядит насмешкой. Разве он мог считать, что ВОТ так - будет легче?..»

Часы показывали семь утра по общегалактическому. Док наверняка уже проснулся...

От разбора документов Зейна Линнарда отвлекло ощущение взгляда, сверлящего спину. Врач, прежде чем подняться, медленно обернулся: в дверях стоял Люк Скайуокер. Причем в таком виде! Доктору сразу расхотелось спрашивать, зачем он пришел... и интересоваться, отчего не сработал звуковой сигнал на открывание створок.

- Почему вы мне не сказали? - спросил юноша каким-то чужим, хриплым голосом, делая пару шагов вперед. Но Линнард уже справился с собой. Испугать человека, годами лечившего Дарта Вейдера не так-то легко, - особенно молодому форсъюзеру, еще не сознающему своей силы. Испортил дверной сигнал - и даже не заметил. Что будет следующим? Зейн должен был бояться, - но неожиданно почувствовал раздражение.

- Прежде всего, сядь, - и, когда Люк даже не пошевелился, - повторил совершенно иным, командным тоном: - Сядь, я сказал! - колени юноши невольно подогнулись. Не Сила - а многолетняя практика. Линнард не любил приказывать. Но - любить и мочь - разные вещи: - А теперь поясни суть своих претензий. Что именно я тебе не сказал?