Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой!

На самом деле, конечно, мы проверяли и командиров, только попадались они нам редко и в большинстве были Пряхинскими знакомыми.

Сказано — сделано. Через двадцать минут мы вернулись к столовой и стали неподалеку ждать. Действительно скоро эта четверка вышла из столовой, но пошла не в нашем направлении. Пришлось нам устроить небольшую пробежку по проходным дворам, чтобы выйти им наперехват. Артамонов, как самый шустрый, выскочил вперед и подал нам сигнал о приближении проверяемых. Так как те не торопились, то у нас появилась возможность отдышаться и сделать вид, что мы случайно снова с ними встретились, но раз уж встретились, то хотим проверить документы.

Никаких проблем с проверкой не случилось. Все четверо дружно достали свои командирские книжки и спокойно передали их Пряхину. Пока Пряхин рассматривал эти книжки, я судорожно вспоминала классический роман Богомолова [73] Владимир Богомолов. «Момент истины (В августе сорок четвертого)». , но ничего похожего тут не находила. О чем с ними говорить, совершенно не представляла. Игорь, насколько я поняла, тоже не представлял, поэтому ограничивался стандартными вопросами типа: «откуда, куда, зачем». Ответы были вполне ожидаемые, и я решила, что сейчас мы спокойно разойдемся, но тут дунул небольшой ветерок. Сначала я не поняла, что при этом меня насторожило. Все ведь в норме. А причем здесь порыв ветра? И тут дошло. У майора был какой-то незнакомый запах. Дело в том, что и Пряхин, и Артамонов — курильщики. Следовательно, с обонянием у них проблемы. Но я табак на дух не переношу, и запахи чувствую очень даже хорошо. Я всегда чувствую, каким одеколоном Вася пользуется после бритья. До нашей свадьбы это был Тройной одеколон, а потом Вася перешел на Шипр. Как он объяснил, старлею по чину положен более качественный одеколон. Майор Григорьев тоже использовал Шипр, как, впрочем, и Окулов. А вот запах одеколона у майора мне был совершенно незнаком, поэтому я не удержалась и спросила:

— Товарищ майор, а каким одеколоном вы пользуетесь?

Как будто я повернула выключатель. Все вдруг пришло в движение. Капитан ударил ногой Пряхина так, что тот свалился, как подкошенный. Один из лейтенантов бросился на меня, второй — на Артамонова. А майор неожиданно рванулся вбок, уронив стоящего рядом бойца, и захотел перепрыгнуть через забор. Нас в буквальном смысле спас численный перевес. Своего противника я на автомате перекинула через себя и тут же по вколоченному в меня правилу наступила ему ногой на лицо. Он отключился. Краем глаза увидела, что Артамонов сцепился со своим противником. Капитана застрелил один из бойцов. Майору в ногу вцепился другой боец. Я увидела, как майор выхватывает пистолет, и диким голосом заорала. Мой неожиданный ор сработал для всех, как стоп-кадр. У меня появилась целая секунда, за которую я успела выхватить наган и выстрелить куда-то в нижнюю часть туловища майора. К этому моменту еще один боец помог Артамонову справиться со своим противником. «Тогда считать мы стали раны» [74] М. Лермонтов. «Бородино». . У нас серьезно вышел из строя Пряхин. Он лежал без сознания, но по внешнему виду крови не было. Так что может и обойдется. Боец, которого опрокинул майор, лежал неподвижно. Артамонов отделался несколькими синяками. У задержанных дела обстояли хуже: майор получил пулю в живот, капитан лежал и не шевелился, «мой» лейтенант выл и размазывал кровь по лицу — одного глаза он, кажется, лишился. Противник Артамонова лежал без сознания, получив прикладом по голове.

Я услышала топот ног — это, на выстрел подбежал патруль с соседнего участка. Очень вовремя они подоспели, потому что наша команда дальнейшее патрулирование продолжать не смогла. Вызвали подкрепление из дежурной роты штаба армии. Наших раненых отправили к Сергей Палычу, а задержанных в НКВД. Я поняла, что на сегодня уже не боец и кое-как добрела до горотдела. Там доложила все Васе и двинула домой. Доползла до кровати, но уснуть не смогла. Перед глазами все время мелькали фрагменты схватки. А потом возникла мысль — что же будет со мной, когда я попаду в реальный бой? Тут я, кажется, потеряла сознание.

Я пришла в себя от того, что почувствовала, как по моему лицу на грудь стекают холодные струйки воды. Оказалось, что около меня хлопочет Марфа Ивановна. Она держит кувшин и брызгает мне на лицо водой.

— Спасибо, Марфа Ивановна. Я уже пришла в себя, не надо больше меня мочить.