Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой!

— Никак нет. Я, товарищ Жуков, вспомнила еще из моей истории про оборону Брестской крепости. Ее обстреляли в первые же часы войны. Большая часть гарнизона сразу погибла, но оставшиеся в живых защитники сумели провоевать почти месяц.

Жуков, услышав эти слова, не выдержал и стал ходить по кабинету. Потом остановился и злым голосом заговорил.

— Это была полная глупость, если не преступление — держать в крепости, находящейся на расстоянии артиллерийского огня из-за границы, гарнизон. Я уже отдал соответствующий приказ. Теперь про оборону Брестской крепости можете не беспокоиться. Ее в ближайшие два дня начнут минировать. Пусть немцы ее занимают. Чем больше туда их набьется, тем пышнее будут похороны. Ладно, можете быть свободны.

Я вышла от Жукова и сразу рванула искать генерала Васильева. К счастью, он тоже был еще в штабе. Как и предполагал Жуков, Васильев изо всех сил пытался зажать взрывчатку. Сначала он начал напирать на то, что данные о запасах взрывчатки есть совсекретная информация, потом на то, что самим все нужно, а в качестве последнего аргумента выдвинул то, что нет официально оформленной заявки. Вот пусть ему на стол положат заявку, а он в положенный срок ее рассмотрит и примет решение. Но я впилась в него, как клещ. Сначала убедила, что у лейтенанта НКГБ, являющегося к тому же порученцем товарища Жукова, есть допуск к совсекретной информации, потом сказала, что еще Христос велел делиться. От этого наглого утверждения Васильев выпал в осадок, заявив, что не ожидал от члена партии услышать религиозный аргумент. На это я заявила, что пока беспартийная, что, кажется, его доконало. А, услышав, что мне нужно не менее 10 тонн взрывчатки ( назвала число чисто наобум ), он схватился за сердце. Тут я немного сдала назад, поскольку в мои планы не входил инфаркт начальника инженерных войск, и заявила, что цифра, возможно, несколько завышена ( тут Васильев несколько воспрял ) и что меня вполне устроят 9,5 тонн — тут он опять схватился за сердце. Короче, договорились, что завтра с утра я положу ему на стол заявку на 8 тонн взрывчатки, которую НКВД сможет забрать в следующую ночь, чтобы не привлекать внимания. При этом у меня появилось твердая уверенность, что никакой половиной запасов тут и не пахнет — хорошо, если треть. Ничего, все еще впереди. Интересно, что Васильев станет говорить, когда речь зайдет о взрывчатке для партизанских отрядов.

После Васильева я ринулась в командирскую столовую «для восстановления своего кислотно-щелочного баланса», а, проще говоря, поужинала от пуза. И, в завершение дня, позвонила товарищу Цанаве и доложила, что завтра утром я заеду к нему за официальной заявкой на взрывчатку, а в следующую ночь ему нужно обеспечить вывоз с наших армейских складов 8-и тонн взрывчатки. Услышав это, товарищ Цанава тоже слегка охнул, сообразив, что нужно подготовить свои склады и, вдобавок, найти транспорт. Ничего, думаю, что все он подготовит и найдет. Мы ведь сами нашли и призвали радистов, по его спискам. Так что сотрудничество и кооперация.

Разобравшись с взрывчаткой, я решила, что еще сегодня успею решить вопрос с партизанами. Жуков, насколько я поняла, припомнил мне письмо, которое я послала мимо него. Но про то письмо помнит и товарищ Цанава. А не посоветоваться ли с ним? Убью сразу двух зайцев: согласую важный вопрос и покажу, что я не пропускаю мимо ушей его замечания. Почти наверняка, он согласится, потому что тоже понимает суть проблемы.

Пришлось снова звонить в республиканский НКВД и напрашиваться на прием — такие вещи я по телефону не обсуждаю. Даже по телефону чувствовалось, что очень не хочется товарищу Цанаве задерживаться на работе — возможно у него были какие-то планы на вечер, но я торжественно пообещала, что задержу его совсем не надолго, и он, вздохнув, согласился.

Мои прогнозы оказались правильными. Товарищ Цанава внимательно меня выслушал и тут же дал добро. Он направил меня к дежурному шифровальщику, которому я продиктовала текст письма к товарищу Берия. Товарищ Берия либо сам уговорит Пономаренко, либо доложит товарищу Сталину. Вопрос-то очевидный ( только не для Пономаренко — увы ). Пока машина везла меня из здания Наркомата внутренних дел в командирское общежитие, я подумала, что при такой суете мне уже нужна не дежурная машина, а постоянно прикрепленная. Как бы намекнуть об этом товарищу Жукову? Потом я вспомнила еще об одном. В дивизии Окулова меня дожидается одна симпатичная вещица — отложенная мной винтовка СВТ-40. Раньше, когда я передвигалась на своих двоих, таскать ее с собой было как-то не с руки, но теперь я разъезжаю. И в машине место для винтовки вполне хватит. А запас карман не тянет. Значит, решено — сначала застолблю за собой постоянную машину, а потом смотаюсь в 85-ю дивизию и утяну оттуда винтовочку. Не забыть только, найти в блокноте запись ее номера, чтобы не перепутать. Моя-то винтовочка пристрелянная.