Лев Портной - Хроники похождений

Федоркин-младший не дождался окончания фразы и пихнул маменьку. Он не знал, что уж там осталось у папеньки в загашнике, но имел слабую надежду, что этого хватит, чтобы семья не пошла по миру. Маменька лишь посапывала во сне. Он пихнул ее второй раз. Он был уверен, что отец ни за что не сумеет отыграться. Иван Кузьмич и карты, возможно, впервые в руках держал.

Утром по прихоти императрицы Федоркины проснулись богатыми людьми. Они выехали из столицы, не в силах поверить в свалившееся на них счастье. И боялись не напрасно. Подарок судьбы Иван Кузьмич превратил в пшик.

Юноша представил себе, как его отец сам переживает в эти минуты. Наверняка решил, что удавится до утра, если не сумеет отыграться! Он же не посмеет жене в глаза взглянуть, если не вернет назад свалившееся на него богатство. Молодой человек был уверен, что отец не отыграется. И пусть лучше маменька станет свидетелем его позора — простит, в конце концов. А деньги с имением… Ну жили же они без них! И дальше проживут, был бы папенька жив и здоров!

Юноша отвел руку, намереваясь в третий раз ткнуть локтем маменьку так, чтобы она проснулась наверняка. И в это мгновение до него донеслось окончание фразы.

— Я намерен поставить на карту… свою супругу, — тихо, но твердо сказал Иван Кузьмич.

Его сын так и замер, словно громом пораженный, с занесенным над маменькой локтем. Не в силах поверить своим ушам, он хотел открыть глаза, но и этого боялся сделать. Ему казалось, что увидит ехидну вместо родного отца. Слава богу, полагал он, что не успел маменьку разбудить!

Ему до слез было жаль отца, но почему-то он решил, что какая бы кара папеньке ни угрожала, пусть лучше она свершится, чем маменька услышит, что муж поставил ее на карту!

Вновь послышались шаги и шуршание. Затем раздался голос незнакомца.

— Вы с ума сошли, сударь! — прошипел он.

Опять шаги и шуршание одежды.

— Вы хотите сказать, что моя жена не стоит тех денег и имения, которые я проиграл? — возмутился Иван Кузьмич и добавил: — А я считаю, что все богатства этого мира не стоят моей Прасковьи. И я сочту оскорблением, если вы думаете по-другому, и потребую сатисфакции!

«Да не стоят, конечно же не стоят! — мысленно воскликнул сын. — Бог с ними, со всеми этими богатствами, папенька! Только останови игру!» Но вслух он так и не произнес ни слова и лежал, закрыв глаза и проклиная себя за малодушие и трусость.

Гневные слова папеньки сменились шагами и загадочным шуршанием.

— Что вы, что вы, милостивый государь! — прошептал незнакомец. — Не смею противоречить вам и, со своей стороны, признаюсь, что не встречал женщины прекраснее Прасковьи Ильиничны! И… будь по-вашему…

Опять смешались — шелест карт, шаги, шуршание. А затем роковой голос незнакомца возвестил о том, что отец проиграл. Маменька стала собственностью случайного встречного.

— У меня остался еще сын, — словно из-под земли донесся голос папеньки.

Затем — в который раз — послышались суетливые шаги и шуршание.

— Это безумие, — ответил незнакомец.

Федоркин-младший решился открыть глаза.

Чуть-чуть повернув голову вправо, он увидел фигуру таинственного незнакомца в черном плаще. Он стоял очень близко к юноше, и за его огромной спиной невозможно было ничего разглядеть. Слабо полыхала загороженная свеча, и ее мерцание очертило черную фигуру незнакомца светящимся контуром.

— Это безумие — ставить на карту своего сына.

С этими словами незнакомец двинулся вокруг стола, на ходу снимая плащ, — вот откуда эти шаги и загадочное шуршание. Когда он сделал первый шаг, у юноши замерло сердце. Было страшно смотреть в лицо отца после всего услышанного, сын был уверен, что как только увидит его, раскроется невыносимая тайна, вдруг окажется, что вся родительская любовь была обманом и под маской любящего папеньки скрывалось чудовище.

И вот незнакомец делает первые шаги, глаза Федоркина-младшего готовы выскочить из глазниц, но отца по другую сторону стола нет. Там вообще никого нет!

Скинув плащ, незнакомец занимает то место, где должен стоять отец, поднимает голову — теперь маленькая свеча освещает его лицо, — и юноша узнает… папеньку!

Оказалось, что во время превращения молодой человек лежал, затаив дыхание. Не выдержав напряжения, шумно выдохнул.

— Сережа, ты спишь? — шепотом спросил отец.

Юноша промолчал, вновь задержав дыхание. Свет не доставал угла, в котором он лежал, и отец не заметил, что глаза у сына открыты.