Вячеслав Коротин: Попаданец со шпагой-2

Нужно заметитьт, что течение войны изменилось уже кардинально. По сравнению с тем, что случилось «тогда», в истории оставленного мной мира. Всё: коммуникации Наполеона перерезаны не просто партизанскими отрядами, а более чем двумя армейскими корпусами, фактически — армией.

Чичагов, со своей Дунайской, уже наверняка соединился с Третей Обсервационной генерала Тормасова., и не раздавил саксонцев Ренье и австрийцев Шварценберга исключительно по соображениям дипломатического характера- павлоградцы, насколько я помню, по тем же самым мотивам им даже захваченные в бою штандарты вернули...

Не, должны ребята с юга нам пару корпусов на поддержку отрядить. Ничем ведь не рискуют...

Правда, сам Наполеон... Узнав о том, что мы здесь устроили, вряд ли станет так долго засиживаться в Москве — получив информацию о перерезанных тылах, поспешит, скорее всего, обратно пораньше.

Что уже не критично — битва под стенами столицы произошла позже на три недели, так что возвращаться к границе французам предстоит практически по той же погоде, что и было. И по той же бескормице. Что важнее.

Только теперь выжирать те крохи припасов, что были заготовлены в Смоленске, будут три корпуса вместо одного. Так что даже Старая Гвардия найдёт в городе хрен в тряпке вместо довольствия.

А нашим войскам пока, достаточно встать поперёк немногих проезжих дорог и спокойно «повыесть» гарнизоны, оставленные на данной линии.

Связаться с адмиралом Чичаговым, и ждать от него подкреплений.

Приблизиться к Смоленску, и висеть «домкратовым мечом» [11] Это словосочетание использовал старшина, когда я служил срочную. на всём западном направлении от города.

А там уж, ваше корсиканское величество, пусть ваши солдаты друг друга жрут...

Осень в этом году наглядно показала, что будет она скорой и быстротечной, что уступит место зиме зачительно раньше обычного срока: «в багрец и золото одетые леса», и забагровели-зазолотились всю до начала октября. Лист потёк в его самом начале...

Чем дольше просидит Наполеон — тем лучше, но даже если он уже тронулся в обратный путь, принципиально это ничего не изменит.

Теперь «загрохочут» батареи наших полевых кухонь: солдаты русской армии будут каждый день получать как минимум горячую кашу, горячий чай или его горячее подобие. И квашенную капусту.

А вам, глубоко неуважаемые просвещённые европейцы — хрен. В самом плохом смысле этого слова. В хорошем смысле, как источник витамина «Ц» — нашим. О чём мы с Бородкиным позаботились ещё год назад.

Французы почти два века скулили, что победил их «Генерал Мороз». Фигушки — мороз, голод и болезни не в меньшей степени косили ряды и русских солдат. Кутузов довёл тогда из Тарутино до Березины менее половины штыков и сабель, причём боевые потери составили всего лишь около двадцати процентов общей убыли.

Теперь будет иначе, именно на это сделана моя главная ставка, на сохранение армии от болезней, а не на динамит, бездымный порох, мины, атаки переправ и, даже, не на штуцерные пули. Сберечь побольше своих, значит уничтожить больше врагов. Уничтожить больше врагов — сберечь ещё больше своих... И так далее — классический случай обратной связи на войне.

Хотя, конечно, отказываться от активных действий, с использованием всех перечисленных выше новшеств, я не собирался. Теперь, получив буквально царский подарок из Риги от Пушнякова, наш отряд снова имел возможность показывать козью морду французам по полной программе.

Да и начальство, кажется, тоже это поняло:

— Прибыл в ваше распоряжение, Вадим Фёдорович! — зашёл ко мне хорунжий Самойлов. — С полутора десятками казачков.

— Рад видеть тебя, Лукич, — встал я навстречу казаку и протянул руку. — Полковник не возражал?

— А чего ж ему возражать? — Приказ командующего выделить полтора десятка охотников пришёл, так что даже облегчение Марк Иванович имел, когда я со своими вызвался.

И на том спасибо — лишнего недоброжелателя не нажил.

— Помнишь наш прежний разговор?

— А то как же! — засмеялся хорунжий. — Золото не хватать, голых девок не лапать — ждать французов в оранжевых мундирах...

— Где-то так, — кивнул я. — А вот завтра мы, с твоими донцами выдвигаемся...

«... очей очарованье...», ему, понимаешь! Хорошо было НАШЕМУ ВСЕМУ, развалившись в кресле, прихлёбывая, как минимум, чаёк, рассуждать про «пышное природы увяданье»...

Позднюю осень значительно точнее охарактеризовала моя Ленка: НИ визжат, а РО — «щегол». (Нивы сжаты, рощи голы, если кто сразу не понял. Была у нас с ней такая манера — прикалываться над классикой экспромтом).