Вадим Мельнюшкин - Затерявшийся

Не хочу!

Но поздно.

Какой раз я сегодня из отключки выбираюсь? Похоже, уже третий. Это может и в привычку войти. Не хотелось бы. Голова почти не болит, прогресс налицо, что радует, хотя внутри такая каша, что хоть топор вешай. И что это за толпа вокруг меня собралась, причём с сельхозинструментом колюще-режущего свойства, тем более, заметив, что я пришёл в чувства, какой-то мужичок перехватил поудобнее вилы и сделал в мою сторону шажок.

— Э-э-э… а вы хто будешь?

— Дед Пыхто, не заметно? — вставать я пока не решался, потому просто сел прямо в пыль, да и какая разница – форму всё одно уже уделал.

— Наш, што ли?

— Ну как тебе, мужик, сказать – скорее наш, чем наоборот.

— Говóришь чудно, но наш вроде, — мужичок, неуверенно оглянулся на толпившихся за спиной селян.

— Да сволочь он! Наш, не наш – паскудник и есть, — взвилась баба с косой в руке. — Жолнеров ерманских побил, сам щас наутёк, а нас ерманец по околице всех развесит. Хватай его, ерманцу сдадим, можа и помилует.

Народ заволновался, но, похоже, мысль меня хватать, пришлась по душе. Если сейчас им отпор не дать, неизвестно как дело повернётся дальше. Первым делом я подобрал валявшийся рядом "люгер" и, стараясь не показывать слабость, встал, хотя на винтовку и пришлось опереться. Повертел пистолет в руках, патроны вроде ещё должны остаться, и как можно наглее посмотрел на толпу.

— Ну, кто первый хватать будет? — народец слегка попятился, но перепугался, похоже, не сильно, так как в мою сторону нацелился целый ворох инструмента. Бросятся толпой, хрен отобьюсь, не стрелять же в них в самом деле. Хотя, кое-кому в зубы дать и стоит. — Желающих похоже нет? Поэтому перестаём дурью мается и думаем, что делать дальше.

Ага, увидев что я беру на себя командирские обязанности, а значит от ответственности увиливать не собираюсь, селяне приободрились. Ну да, извечный русский вопрос – кто виноват и что с ним, гадом, делать? Чего уж теперь, гад – выкручивайся.

— Для начала быстро убираем трупы. Там во дворе ещё один немец и девушка, — махнул я рукой в сторону двора, из которого вышел на улицу.

— Видели уже, — мужик с вилами тяжело вздохнул. — Так это он её?

— А ты думал, я? — зло посмотрел на мужика.

— Та не, — тот опасливо отодвинулся. — Мы так и помышляли, та и морда у него в царапках.

— Любка, шалава, сама виновата, — баба с косой уступать, похоже, не собиралась. — То с красными жолнерами путалась, то теперь с ерманскими, стерьвь, начала…

Не нравится мне эта баба, если уж она так о мертвых односельчанах, да еще возможно при родственниках, то жди беды.

— Ты курва, пасть заткни, а то я тебе её заткну таблеткой свинцовой, — как бы не перестараться, но похоже в тон попал – окружающие стали зло толкать бабищу. — Уберите её отсюда, а то я за себя не ручаюсь.

Похоже страху я на неё напустил. Заодно и уважения остальных баб и мужиков заработал – не любят люди с такими стервами связываться, от безнаказанности те ещё больше стервенеют, и справится с ними становится уже проблемой. Тот же, кто с твоей проблемой справляется, достоин как минимум благодарности. Вот и пускай пылит отсюда. Меньше народа – шире размах.

— Трупы, те что кровят, так просто не таскайте. В дерюгу какую заверните. Немцев раздеть полностью, да недалеко от дороги на околице сложите, но чтоб в глаза не бросались. Форму отстирать и починить аккуратно надо. Успеете пока я покойников и мотоцикл прятать буду?

Народ начал бурно обсуждать мои претензии на припашку, но то что я взял на себя сокрытие следов убедило их в моём праве требовать от них помощи. Мужики так сразу согласились – кровь и дерьмо не им отмывать, да и штопать не они будут. Что удивительно, думал больше будут возмущаться те, кому одежда с засранца достанется, но оказалось наоборот – больше не понравилась возня с кровью. Менталитет у селян от городского отличается, что в общем не удивительно – навоз здесь удобрение, а не грязь, а человеческий или звериный не так важно.

Темнеет сейчас поздно, до заката часа три или около того. Пока местные с покойниками разберутся, с полчаса у меня есть. Во-первых, корзиночку, что немец пёр, надо прибрать – что с боя взято, то свято. Тут ещё много чего вкусного. Из фляги бы отхлебнуть, но надо иметь трезвую голову, хотя мозги скоро закипят. Вот это как раз – во-вторых. Надо осмыслить чтó я с немца получил. Язык теперь знаю, бытовуху и устройство Рейха тоже. Вполне смогу за гражданина сойти. А вот политика, это что-то с чем-то. Мир этот точно больной. Так ведь, дурак, с коммунистов фигел – думал у них с головой не всё в порядке. Нет, я и сейчас так считаю, но наци – это вообще ни в какие ворота, даже распашные с калиткой. Первые хотя бы хотят сделать всех людей счастливыми. Ну не совсем всех, кое-кого в расход отправить собираются, хотя пока в основном на своих тренируются. Желание осчастливить человечество, причём всё, по одной схеме и прямо в его присутствии – это конечно диагноз. Но вот вторые, вот эти кому угодно фору дадут. Короче, додумались до того, что они истинно разумные, а все остальные должны быть их рабами. Даже римляне, на которых каких только собак ни навесили, до такого не дошли. Как там у них – нет ни римлянина ни иудея… Что самое смешное, иудеи у наци даже в качестве рабов не котируются. Ну и что теперь делать? Сдаваться в плен к этим ненормальным в квадрате нельзя ни под каким сиропом. Их только могила исправит. Похоже, если хочу выжить, придётся этим и заняться. Пусть они умрут сегодня, завтра и послезавтра, а я нескоро, а если выбраться удастся, то возможно очень нескоро. Всё, некогда сейчас, подумаю об этом завтра. Дерюгу уже тащат, значит надо быстренько унтера обшмонать.