Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.

А утром...

Утром отец Михаил вернулся домой, громко обругал неизвестных злоумышленников, бросивших камень в окно, и совсем было собрался пойти в церковь, как в дверь заколотила чья-то решительная рука.

- Кого ещё нечистая принесла, прости Господи? Машка, ну-ка посмотри.

- Телеграмма! - несколько мгновений спустя откликнулась старшая дочь. - Мне расписаться?

- Я сам, - священник вышел в просторные сени и протянул руку к неясно видимой фигуре в дверном проёме. - Дай сюды.

Но невозмутимый почтальон сначала заставил черкнуть закорючку в прошнурованной тетради, и только потом отдал запечатанный сургучом пакет.

- Ответ нужен?

- Нет, - покачал головой письмоносец. - Желаю здравствовать.

- Благослови тя Господь, - машинально откликнулся батюшка и зашелестел бумагой, громко цыкнув на дочь. - Не твоего ума дело! Лучше Федьку своего сюда позови!

- Он не мой.

- Поговори ещё...

- А сказать-то чего?

Отец Михаил задумался на минутку, и выдохнул:

- Война!

- Ну так что, государь, война? - Кутузов бросил указку на расстеленную карту и выжидательно посмотрел на меня.

- А сам как думаешь?

Михаил Илларионович неопределённо хмыкнул и ответил с лёгкой усмешкой:

- Для думанья у нас твоя голова имеется, а моё дело - приказы исполнять!

Фельдмаршал один из немногих, а честно сказать, так вообще единственный, кто позволяет себе так вольно разговаривать с императором. Соблюдая меру, ни в коем случае не перебарщивая, но с достаточной бесцеремонностью и малой толикой панибратства, временами переходящей в амикошонство. Имеет право, между прочим. Право друга и боевого товарища, с которым полтора года хлебали горькую кашу войны. Той, которая дай Бог никогда не случится.

Мы попали сюда из сентября одна тысяча девятьсот сорок третьего года, из-под Ленинграда. Как? Не знаю сам... может быть погибли и наши души переселились, а может... Не верю я в это. Но пришлось поверить. И пришлось зубами вцепиться в шанс прожить ещё одну жизнь. И началось!

В первую очередь я категорически отказался помереть от апоплексического удара табакеркой в висок, чем очень озадачил заговорщиков. Причём многих из них сюрприз удивил до смерти - в ночь, когда всё держалось пусть не на ниточке, а на кончиках штыков оставшихся верными присяге гренадеров, церемониться с убийцами никто не собирался. Сколько тогда народу в горячке порешили? Много. Сейчас бы действовал иначе, но в тот момент казалось, что другого выхода просто нет. Ладно, кто старое помянет...

А что было во-вторых? Ага, вспомнил... Как-то само собой получилось, что репутация слегка помешанного императора Павла Петровича не только подтвердилась, но и явила себя во всей красе. И сам постарался, и недоброжелатели подсуетились, но сейчас мне это на руку - не приходится придумывать оправдание действиям и поступкам, взгляду постороннего наблюдателя кажущимся очередным сумасбродством. Взгляду иностранных разведок тем более. Плевать, пусть ломают голову, пытаясь разгадать второй, третий, а то и пятый смысл любых движений русского царя.

Вот так и прожил шесть лет. Уже шесть лет?

- Надумал?

От голоса Кутузова воспоминания рушатся подобно стенам Иерихона, услышавшим трубы Иисуса Навина. Нетерпение фельдмаршала вполне объяснимо - только что по телеграфу поступило сообщение, что австрийскую столицу осадили неожиданно объединившие свои усилия французские и венгерские войска. Ну, венгров за полноценное войско можно считать с большой натяжкой, хотя повстанцы и сражаются с редким воодушевлением, а вот действия Наполеона изрядно беспокоят.

Не любит он нас. Причём знает, что мне об этом хорошо известно. Да я и не просил любить, лишь бы платил аккуратно за поставки. Да, ситуация... Ещё недавно казалось, что стоит только перекрыть поток товаров, за прошедшие годы превратившийся из крохотного ручейка в полноценную реку, и Бонапартий будет поставлен на колени. Казалось, да.

Вообще, когда сюда попал, мне казалось, что знаю историю почти на полтора столетия вперёд. И поэтому полагал, будто сведений из будущего достаточно, чтобы обойти все подводные камни внешней и внутренней политики. Наивный дурак! Сам чёрт не разберётся в нынешней мешанине, куда оказались втянуты даже те, кто о войнах и не помышлял никогда.

- Сволочи!

- Вы про кого, государь? - фельдмаршал снова стал самим собой, временно задвинув сознание Мишки Варзина на второй план.