Олег Быстров: Пораженец

Его не слышали. Предложение следовало за предложением, план за планом, стратегия за стратегией. Наступательные, активные, дерзкие. Безрассудные. Все говорили много и горячо, а взвешенно — редко, и голос командующего тонул в этих дерзких, смелых и таких убийственных предложениях.

Незадолго до совета Михаилу Богдановичу удалось прилечь. Всего на пятнадцать минут — не было сил, крайнее напряжение буквально валило с ног, и он прилёг. Хотя бы прикрыть глаза, ослабить тугой воротничок, попытаться стряхнуть всё, а потом собраться с мыслями и решить для себя все главные вопросы.

Но вместо холодных размышлений, вместо вязкой дремоты и душных сомнений вдруг встал перед внутренним взором образ супруги Елены Ивановны — необычайно чистый и какой-то невесомый. Она улыбалась милой своей улыбкою, смотрела ласково, как бывало и в жизни, и даже, кажется, погладила по плечу своей мягкой рукой. Губы её шевельнулись: «Вы сможете…» Михаил Богданович встрепенулся. Подался навстречу видению, и снова — «Вы сможете…».

Он откинулся на диване. Зажмурился крепко, постарался отстраниться от всего, но где-то высоко, на границе слуха прошелестело родным голосом: «Вам трудно, но вы сможете».

За много-много лет от Смоленска восемьсот двенадцатого года устало улыбнулся оператор: «Извини, предок, всё, чем мог…»

Тихо вошёл Сеславин, доложил — все собрались, ждут вас.

С тем и вышел на большой совет.

И сейчас, на исходе четвёртого часа прений, мнений, ругани, ожесточённого спора — так что же, все жертвы были лишними?! — и далее таким же образом, не стесняясь в выражениях, не выбирая слов, — образ жены неожиданным образом придал сил и твёрдости. Генерал от инфантерии и военный министр России Михаил Богданович Барклай-де-Толли, потомок древнего шотландского рода и человек с русской душой и болью в сердце за Отечество встал:

— Властью, дарованной мне государём императором, и будучи командующим Западной армией, приказываю: отходим к Москве.

Никто не посмел возразить в ответ.

Первая армия начала отход той же ночью — кружным путём, через дорогу на Поречье, и лишь потом вышла на Московскую дорогу. Вторая армия к утру двинулась на Дорогобуж. Французы вошли в пылающий Смоленск. Бригадный генерал Сегюр, проезжая по разбитым улицам, меж развалин и пепелищ, шептал в необычайном смятении: «Зрелище без зрителей, победа почти бесплодная, слава кровавая… И дым, окружающий нас, будто единственный результат нашей победы…»

Впереди ещё ждали упорные тяжёлые бои генерал-майора Тучкова Четвёртого с авангардом маршала Нея, и кровопролитное сражение у Валутиной Горы близ реки Колодни. Тысячи павших, кровь и смерть, и пороховая гарь. Но всё-таки армия уходила. Сохранённая армия уходила — для Кутузова, для Бородинского сражения. Для голодного гона французов по Старой Смоленской дороге, для последнего пинка через Березину. Для полного разгрома «Великой армии» Наполеона…

— Сворачивайте активность хронокластера, альфа, — прошелестело прямо в мозгу оператора. — Единственную уязвимую точку во всей этой истории мы благополучно просрали. Объясните хоть вы мне, альфа, какого дьявола всё это было нужно «Танго»? Ради чего было терпеть столько унижений? Тащить на плечах такой груз? Чёртовы русские, их никогда невозможно понять до конца…

Иногда начальника Стратегической службы хроновоздействий, скрывающегося под позывным «омега», пробивало на философские размышления. И было это признаком — оператор знал — крайнего разочарования.

— Да, сэр… — промямлил оператор. За десять часов дежурства на станции активного хроновмешательства он вымотался до крайности.

— Что «да»? — безнадёжно вздохнул «омега», и оператору показалось, что под черепом у него пронёсся лёгкий ветерок. — Вы тоже ни черта не понимаете, альфа. Они снова переиграли нас. И тогда, триста лет назад, и сейчас. Отключайте кластер, ваше дежурство окончено.

— Слушаюсь, — с облегчением отозвался оператор.

— Дело сделано, четвёртый, — голос из динамика выражал спокойное удовлетворение. — Вероятностные линии имеют нужное направление и напряжённость, поле стабильно — отключайся от объектов. Хрен им, а не ключи от Москвы!

Начальник Отдела темпоральной разведки Генштаба крайне редко позволял себе шутки, оператор оценил это. И слегка подыграл:

— Ключи — тогда или сейчас, первый?

— И тогда, и сейчас, сынок. Они снова сломали о нас зубы. Это было уже много раз, но сегодня я рад, что мы с тобой в этом поучаствовали. Выключай аппаратуру. Три дня тебе увольнительных. Для восстановления…