Юрий Никитин - Сборник Русские идут!

В палубе восемь дыр, любой небоскреб провалится. Из трехсот самолетов уцелело только семьдесят, да и то в трюме, а на палубе сгорели и взорвались все. Лазарет переполнен ранеными, убитых складывают в трюме.

В Объединенном штабе тоже сволочи… Теперь понятно, почему вдруг вместо Шеллинга, опытного адмирала, героя войны «Буря в пустыне», послали его, Дона. Шеллинга не так просто снять, как сейчас вышвырнут его, приписав неудачу с высадкой неумению командовать флотом, неспособности разобраться в обстановке!

Ну ничего, сказал он себе угрюмо. Мне тоже не так просто дать пинка под зад. У меня связи в конгрессе, добьюсь рассмотрения на сенатской комиссии, дам материалы всем журналистам… даже пронырам из «третьих стран», если понадобится.

И, главное, расскажу и докажу, что русские уже не то растерянное и лижущее наш зад стадо, какими были в начале распада СССР!

Звезды высыпали на темное, как смола, небо по-южному крупные, сверкающие. Если на севере они все как крохотные кристаллики льда, то здесь одни сияют багровым, словно рубины, другие изумрудно-зеленым, а виднелись и вовсе немыслимых цветов, от алого до темно-лилового.

Он сидел, опустив голову. В сердце была горечь, в висках стучали молоточки. Виолетта игриво толкнула его в плечо.

– Ну, пойдем? – спросила она деловито.

– Что? – вздрогнул он. – Куда?

Она расхохоталась, белые ровные зубки красиво блестели в оранжевом пламени костра.

– Куда? Да еще зачем?.. Это я слышу от мужчины?

И она сказала простым и ясным языком, куда и зачем и что будут там делать. Дмитрий даже смутился, все не мог привыкнуть, что из такого хорошенького ротика вылетают такие откровенные слова.

Он медленно поднялся. В висках пульсировала боль, сердце стучало часто и сильно.

– Да, – проговорил он, – пойдем.

Она живо вскочила на ноги. Дмитрий взял ее за руку. Тонкие теплые пальцы потонули в его широкой ладони. Она шаловливо поскребла ногтем твердую от мозолей поверхность.

– Мне нравятся твои копыта, – заявила она.

– Копыта?

– Да. У тебя такие руки… Я всегда таю, когда ты хватаешь меня такими копытами. Мужчина должен быть сильным и грубым. Куда ты меня ведешь?

Песок скрипел так странно, что Дмитрию на миг почудилось, будто идет по молодому снежку. Кварцево-белый, да еще под темным небом, он и кажется снегом, да и все в этом подлунном мире выглядит странно и нереально.

– К завершению, – ответил он тихо.

В горле был комок. Тяжелый пистолет в кобуре сзади за поясом неприятно тянул к земле.

– Ого, – сказала она с интересом, – ты возжелал оргазм под этими звездами?.. Да ты… этот… как это… забыла это смешное слово…

– Кто?

– Ну, – протянула она с капризным смехом, – что-то связанное с архитектурой… не то барокко, не то доризм…

– Романтизм, – подсказал он.

Она обрадовалась:

– Вот-вот! Ты – романтик.

Он остановился. Виолетта тут же осмотрелась, деловито сбросила платье. Ее тело заблестело в лунных лучах, уже не мраморное, а словно тоже сотканное из небесного серебра, чистое и прекрасное.

– Ну, – сказала она с веселым требованием. – Снимай штаны!

Он замедленным движением опустил пальцы на пояс. Глаза Виолетты смеялись. Полные губы раздвинулись, дразнящий язычок мелькнул, как язычок пламени, дразня, провоцируя, призывая, заставляя кровь отхлынуть не только от головы, но и от мозга, направиться туда, вниз, где самые мощные радости…

Пальцы Дмитрия наконец доползли по ремню до кобуры. Тяжелый, как крылатая ракета, пистолет едва не выскользнул из ладони. Виолетта ахнула, хорошенький ротик раскрылся в безмерном удивлении.

– Ты что?.. Стал садистом?.. Или это у тебя такая игра?

Дмитрий сцепил челюсти. Мышцы трещали, он все никак не мог поднять пистолет. Подхватил другой рукой, пистолет начал подниматься с таким усилием, будто отрывал от земли нагруженный грузовик.

Виолетта смотрела расширенными глазами. Дмитрий стиснул челюсти до хруста в висках. Заломило скулы. Пистолет наконец поднялся, черное дуло смотрело на Виолетту. Прямо в левую половину груди.

Дмитрий пытался поднять его выше, но руки не слушались.

– Что у тебя за игры? – спросила Виолетта недоверчиво. – Ты весь побелел…

Он с силой нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, пистолет едва не вырвало из ослабевших ладоней. Виолетта отшатнулась, сделала шажок назад. Глаза ее неверяще смотрели в лицо Дмитрия, затем взгляд опустился на свою грудь. Прямо под грудью чернело отверстие, толчками выплескивалась черная, как кипящая смола, кровь.