Андрей Валентинов: Ангел Спартака

В конце концов, много ли мы знаем наверняка — о жизни, о мире, о нас самих?

Твоя жизнь — посреди реки, вода обтекает тебя, уходит куда-то вдаль. А ты видишь одно и то же — берег, близкий лес, небо в белых облаках. Что ты знаешь об этой реке? О том, что там дальше, вверх и вниз по течению? Что ты знаешь о зиме, ведь до нее ты просто не доживешь? Ты можешь придумать себе сказку, можешь расспрашивать проплывающих мимо рыб, но много ли знают они ?А главное, что ты можешь изменить? Разве что сорваться со стебля — и погибнуть.

Можно, конечно, и так. А можно попытаться поговорить о том, о чем говорить не принято, — и таким образом понять хоть что-то. К примеру, можно описать зарождение христианства, во-первых, с неожиданной стороны, а во-вторых, не отрываясь от общего историко-мифологиче-ского контекста. Показать, как одна религия уступает место другой, как сложно и болезненно всегда проходит этот процесс... А человек — потому и человек, что наделен способностью думать (подобно Богу, кстати). Так что эта книга — показатель того, что мы все-таки не совсем, не только обезьянки. Эта книга — современный апокриф. Слово такое. Греческое. Вроде синекдохи.

Лирическое отступление. Что меня всегда в Римской истории поражало — так это то, с каким неимоверным рвением и упорством римляне доказывали свое происхождение от Энея. Ромул и Рем — это, конечно, прекрасно и замечательно, но в самом начале был все-таки Эней. Публий Вергилий Марон даже великую поэму ради этого написал. По заказу. Эдакий древнеримский коммерческий проект.

Для чего им это? Да много для чего. Во-первых, Эней — сын богини, что само по себе приятно. Во-вторых, необходима была преемственность. Великая Греция, великий Илион, великая Троянская война... Преданья старины глубокой... Сами римляне не могли похвастаться таким давним героическим прошлым. Поэтому нужно было сделать это прошлое своим, протянуть ниточку от великой древности к великому Риму и крепко-накрепко ее привязать.

Протянули. Привязали. Вот, правда, крепко-накрепко не получилось, все какие-то несуразности в этой истории всплывают. Но есть и еще одна вещь — гораздо страшнее (во всяком случае, в моем представлении).

Вместе с прошлым Рим вобрал, впитал в себя судьбу, предопределенность. Рим был обречен с самого начала. Давайте вспомним Троянскую войну — хоть в изложении Гомера, хоть в изложении Олди и Валентинова, раз уж мы в этом пространстве пребываем. Одиссей хитроумный, Диомед, Ахилл, шлемоблещущий Гектор, престарелый Приам... Что с ними стало, с великими героями и вождями? Одни навеки сложили голову в этой бойне, другие — с изломанной, выгоревшей душой — конечно, вернулись, но... Не знаю, наваждение это, фантазия моя или что-то иное, но мне порой видится вот что: «Мы все погибли под Троей» — говорит Одиссей и долго, мучительно ищет свою Итаку. «Троя погибла — и мы вместе с ней», — вторит ему Эней, глядя на догорающие улицы, а потом, после долгих скитаний, прибывает к берегам Лация. И строит там город — Альбу Лонгу. С этого все и начинается. Дальше история известная.

И только одно мне не дает покоя. «Мы все погибли под Троей»... К берегам Лация прибывает не просто герой и сын богини, а, во-первых, герой побежденный, во-вторых, погибший, МЕРТВЫЙ. Прародитель народа, создавшего мертворожденное государство, в котором изначально жизни не было и быть не могло. Государство, которое рано или поздно должно было разрушиться. Именно так — разрушить себя изнутри. Вся история Рима — это история его медленного разложения.

Это только версия. Возможно, я ошибаюсь. Но тогда почему Спартак армию строит по римскому образцу?! Ведь картина получается жутковатая: Спартак воюет под римскими Орлами. Представляете себе? Одна римская армия против другой. Рим против Рима... Просто оторопь берет.

Так что в Риме мертвы не только гладиаторы — приемные сыновья подземного демона. Мертвы все — честные римские граждане, потомки погибшего героя...

И все-таки, а как же Спартак? Получается, что он во всей этой истории совсем ни при чем? Боги решают между собой свои проблемы, разыгрывают в мире свои нетленные шахматные партии... А Спартак — никакой не бог, оказывается. Так, еще одна злая бесхвостая обезьяна, да к тому и не очень-то живая... Стоило ли тогда вообще о нем разговор заводить?

И снова — не так все просто. Да, Спартак не бог. Спартак — человек. Но именно вокруг него строится ситуация. Именно он оказывается тем краеугольным камнем, о который спотыкаются и боги, и римские полководцы. Он — катализатор событий. Не только тех, которые полупризрачно разворачиваются на земле (и которых автор, кстати, касается только косвенно, — ни тебе ярких описаний, ни батальных сцен с подробностями) — но еще и тех, главных, которые происходят на самом деле.