Андрей Валентинов: Вызов

– Угу, – Фрол воздержался от более подробных комментариев.

– Попался бы он нам где-нибудь под Ростовом, правда, князь?

– Шомполовали бы, – пожал плечами Ухтомский. – Что с этим комиссарским подпевалой еще делать?

– Так ты чего – князь? – дхар недоуменно уставился на поручика.

– Помилуйте, господин Соломатин, – заступился Тургул. – Не виноват же, в самом деле, Виктор, что его предок в XIV веке где-то княжил. Между прочим, поручик – Георгиевский кавалер: два солдатских «Егория».

– Да ну, чего, – смутился Фрол, – просто у нас князья – те больше в сказках…

–…или в Дворянском Собрании, – закончил Келюс, молча слушавший этот диалог. – Пойдемте, господа. Разговаривать у меня в квартире, пожалуй, не стоит, а выпить можно. Помянем…

– Мне бы хотелось познакомиться с тем молодым человеком, – сказал генерал, когда они выходили из ворот кладбища. – Здорово выступал. Он что, родственник Михаила? Ну, тот, что назвал его «дядей Майклом»?

– Это его правнук, Михаил Плотников, – объяснил Николай. – Он был с нами. Только парень ничего не знает: Михаил для него – канадский дядя. Или кузен. Ему и двадцати нет – это я о правнуке…

– Я не зову его на фронт, – еле заметно пожал плечами Тургул. – Хотя Виктор, смею заметить, воюет с семнадцати. Сейчас ему как раз девятнадцать.

– Помилуйте, господин генерал, – возразил Ухтомский, – мне сейчас аккурат девяносто один. Точнее, скоро будет девяносто два. Вот уж не думал дотянуть!

– Вы правы, – задумался генерал. – А мне тогда сколько будет? Знаете, Виктор, вы эту алгебру бросьте, пока мы не вернулись. Чтоб не расхолаживаться. А с Михаилом Плотниковым вы меня сведите, господин Лунин. Обязательно!

Огромная квартира в Доме на Набережной после ухода Коры и барона казалась теперь не только Фролу, но и Келюсу, прожившему в этих стенах всю жизнь, мрачной и неуютной. Последние дни дхар и Лунин собирались обычно на кухне и даже, перетащив туда раскладушки, иногда ночевали. Тут было как-то спокойнее и спалось без сновидений. И сейчас, пригласив нежданных гостей, Келюс проигнорировал этикет и усадил их за кухонный стол. Да и покойный Корф больше всего любил бывать именно здесь: Часто заваривал чай, а кроме того, несмотря на уговоры Николая, смущался курить в комнатах. Теперь его место за столиком пустовало, там стояли тарелка и наполовину налитая стопка.

Все слова были сказаны, водка выпита. Фрол и поручик ушли в гостиную выяснять подробности родословной князя, которая отчего-то заинтересовала дхара. Келюс и Тургул курили и негромко беседовали, надеясь, что шум вытяжки несколько затруднит систему прослушивания.

Генерал, не перебивая, выслушал рассказ Лунина о том, что случилось с Корфом. Келюс рассказывал все без утайки, опуская лишь те подробности, которые делали и без того фантастическую историю вовсе невероятной. Ярты Волкова в его изложении превратились в дезертиров из группы «Бета», сам майор – в обыкновенного маньяка, а Кора – Таня Корнева – в их пленницу, которую приучили к наркотикам. Историю Корфа, как и историю со скантром, эта версия едва ли сильно меняла: именно ее Николай уже не единожды успел изложить следователю.

– Дон-Кихоты, – вздохнул генерал, когда Келюс, наконец, замолчал. Неправда ваша, господин Лунин. Не вы втянули Михаила во все это – он вас втянул. Не знаю, честно говоря, имел ли он на это право. Понимаете, полковник Корф не мог не вернуться назад. Ностальгия тут ни при чем – это, сударь мой, лирика для гимназистов. Корф – человек военный, он выполнял приказ. И, если для этого нужно было выкрасть скантр, – он был обязан сделать это.

– Приказ начальника, бином, – закон для подчиненного?

– Именно так. Только слово «бином» – лишнее. Помилуйте, сударь мой, вы хоть понимали, что делали, когда пытались выкрасть скантр у собственного правительства?

– Скантр был нужен Михаилу, – упрямо заявил Келюс. – Он бы вернул его в Институт и сам возвратился бы…

– Может быть, – недобро прищурился Тургул. – А может, и по-другому бы вышло. Вы, надеюсь, догадываетесь, в какой службе работал Корф? Он бы мог взять и уничтожить скантр. Что тогда?

– Уничтожить? – поразился Келюс. – Но зачем? Он ведь хотел вернуться! Генерал со вздохом покачал головой, гася в пепельнице папиросу и закуривая новую. В наступившей тишине откуда-то из глубины квартиры донесся голос Ухтомского, повествующего «о битве князя Ряполовского в мале дружине с поганым собакою Касим-ханом и его злою ордою».