Константин Калбазов - Бульдог

Им была построена церковь. Поддерживалась спортивная школа, где имелись два зала — секции самбо и бокса. Тренировки были бесплатными, и только для детей из малоимущих семей. В качестве платы каждый обучаемый должен был предоставлять на проверку дневник. Прямо как в его детские годы. Многие мальчишки и девчонки, взялись за ум и во всяком случае, сумели нормально закончить школу. За что родители были ему искренне благодарны.

Несмотря на то обстоятельство, что в этом спорт–клубе могли заниматься только дети проходящие обучение в средней школе, он сумел дать толчок, троим ушедшим в большой спорт. Буров всячески поддерживал земляков, и уже были кое–какие достижения на международном уровне. Разумеется, они не могли не отблагодарить его, парой выступлений в поддержку своего кандидата.

Он выступал спонсором на различных конкурсах, будь то танцевальные или художественные. Тут вина его дочерей, одна из которых хорошо танцевала, а вторая рисовала. Но все по честному. Его дети ни разу не взяли первых мест. В родном городе. Их просто засуживали, и Буров в этом искренне каялся перед женой и дочками. Но их таланты были оценены в других городах, и этими победами они гордились вполне заслуженно, высоко неся нос перед радостным отцом.

Его управление помогало с ремонтом в детских садах, не отличающихся престижностью, но зато выделяющимися более скромным финансированием. За что так же получал толику уважения горожан.

Оказывал помощь детскому дому. Здесь он бывал минимум раз в неделю, вникая в трудности подшефных и оказывая посильную помощь. Практически все воспитанники называли его «наш дядька Сергей», бывало и в драку лезли, если кто о нем отзывался негативно. А главное, каждый знал, что если пожелает, то Буров предоставит им рабочие места, разумеется не наобум, а после получения специальности, чему он так же способствовал.

Все это носило не эпизодический характер, а было частью его жизни. Так‑что, когда он засобирался на выборы, никто не сомневался в том, кто именно победит. Его тут же начали одолевать эмиссары различных партий, ни к одной из которых он так и не примкнул.

Кто знает, может и не должно было быть никаких подтасовок. А может, все было спланировано и подготовлено. Но даже если и так, то этот номер не прошел. Кроме наблюдателей, Буров озаботился заполучить лояльность по одному члену учетной комиссии на каждом избирательном участке. Им нужно было только объявить о своей принципиальной позиции в отношении честного подсчета голосов, когда удалят всех наблюдателей и комиссия останется в одиночестве, что они и сделали.

Семьдесят два процента проголосовавших отдали свои голоса за него. За человека, ведшего не всегда праведную жизнь, но старавшегося жить в ладу со своей совестью. Возможно она у него имеет извращенную форму и он ни коим образом не может спокойно спать и видеть сны. Но он спит. Потому что верит в свою правоту и в то, что живет не напрасно.

— Что‑то ты дружище расчувствовался. Всю жизнь по косточкам перебрал. А ведь говорят, перед смертью вспоминаешь… Стоп. Ты что, боишься «бульдог». Есть малеха. Спокойно. Плевать, что говорят. Сейчас не девяностые. Есть закон. Есть ми… Хм. Полиция, и она уже набрала свой вес и авторитет. Есть другие службы. Ну не дебилы же они так‑то нарываться. Все. Пора домой.

Мелькнула было мысль оставить пистолет в сейфе, но он ее отмел. Дело даже не в том, что он чего‑то там опасался. Нет. Просто оставлять без присмотра оружие… Даже в сейфе… Даже в своем кабинете… Ну его к лешему. Завтра сунет Василию в зубы, пусть уберет подальше. А пока лучше при себе. Но только чтобы ненароком не затерялся.

— Борис Викторович, разрешите.

— А–а, Петр. Проходи. Садись, — высокий мужчина, не отличающийся стройным телосложением, что с успехом компенсировал дорогой костюм, сопроводил свои слова доброжелательным жестом.

— Спасибо, Борис Викторович, — вошедший в кабинет, был несколько ниже хозяина, эдакий крепыш с кривыми ногами, что не могло скрыть никакое искусство портного.

Пройдя мягкой походкой, выдающей в нем весьма ловкого человека, хорошо владеющего своим телом, гость по имени Петр, расположился в удобном кожаном кресле, у камина. Сейчас там дружно полыхала искусственным огнем, искусственная же поленница дров. Впрочем, если доподлинно не знать, что все это бутафория, то можно было и удивиться тому, что от огня не исходит тепло.

— Выпьешь?