Константин Калбазов - Бульдог

— И где она?

— Вестимо где. В раю.

— И что, она звала тебя в гости?

— Не звала. Только сестрица завсегда мне рада была и сейчас обрадуется. Уйди с дороги, Христа ради, Сергей Иванович, — а вот теперь боль и мольба слышатся.

— А куда спешить‑то? Там у вас вечность впереди, еще наболтаетесь.

— Устал я. Хочу покоя.

— А вот я, представь себе, хочу волнений, хочу боли, хочу хоть что‑нибудь почувствовать, а не эту пустоту. А ведь мне годков куда больше твоего. Но я хочу, а ты устал.

Казалось бы, отойди в сторону. Чего мешать мальчишке, раз уж он так уверился в своем решении. Но Буров точно знал, поступи он так и ему опять останется пустота. Белая, неприкаянная, без холода, без запаха — пустота. А вот этого не хотелось категорически. Хотелось снова ощутить себя живым, пусть прожить не свою жизнь, а чужую, но жить, а не блуждать по бесконечной снежной пустыне.

— А ну‑ка, подвинься.

Он быстро взобрался на облучок, так что мальчишка не успел ничего предпринять и в одно мгновение вырвал у него вожжи. Он никогда не управлял лошадьми и даже не представлял как это делается. Но не мальца же просить, в самом‑то деле. Тот поведет сани только в одном направлении. К сестре. Возможно его безгрешная душа и Бурова увезет из этой заснеженной пустоши в райские кущи, но Сергею Ивановичу туда пока не надо. Он не собирался упускать свой шанс. Призрачный, надуманный, но шанс.

Как ни странно, но лошади с легкостью подчинились новому вознице. Стоило только потянуть вожжами вправо и они пошли в плавный разворот. Описали дугу. Ага. А вот и следы оставленные тройкой по пути к нему. Вот по ним значится и поедем.

— Не хочу–у!!!

Едва осознав, что происходит, парнишка дернулся и вознамерился выскочить из саней, но Буров вцепился в него как в последнюю надежду, как утопающий хватается за соломинку. Сергей Иванович знал точно, выскочи молодой Петр, упусти он его и ничего не будет. Ему дали один единственный шанс и он сейчас находится рядом, верещит, пытается вырваться, не желая возвращаться туда где ему было больно.

Не смог. Бурову отчего‑то стало стыдно и противно. Он хочет жить, он готов терпеть, страдать, бороться, что‑то доказывать себе и остальным. Он ко всему этому готов. А вот этот напуганный мальчик нет. Сергей остановил лошадей, уже бежавших по старому следу. Отпустил Петра, но против ожиданий тот не убежал, а внимательно смотрел на странного мужчину, который неловко перевалившись выбрался из саней.

— Прости меня мальчик. Правильно молва говорит — на чужих плечах в рай не въедешь. Езжай своей дорогой. С Богом.

— А ты?

— Не знаю. Как Господь повелит, так и будет. Хотя, верующим я особо никогда не был. Так что, может и позабудет обо мне, оставив в этих местах.

— Поехали со мной.

— Нет.

— Почему? Ведь там хорошо. Там не может быть плохо.

— Скорее всего ты прав. Но если я поеду с тобой к твоей сестре, то обратной дороги мне уже не будет, а здесь… Здесь возможно все. Даже если придется ждать слишком долго, здесь есть надежда.

— Но там все плохо. Там предательство, интриги, боль. Там все лгут. Что там хорошего?

— То чего нет ни в раю, ни в аду. То, что длится не вечность, а краткий миг. Там жизнь, парень. Там боль, там кровь, там грязь и смрад. Но только там мы живем по настоящему и узнаем себе цену. А рай или ад, это уже итог. Это вечность. Это то, чего ты заслуживаешь за деяния свои. Но свершить их ты можешь только будучи живым.

— Меня там все только предавали, лебезили, пресмыкались, а сами за спиной делали то, что им было угодно. А то и вовсе, заставляли делать то чего я не хотел. Все, до единого.

— Разве не было того, кто был бы тебе верен, кто любил бы тебя от чистого сердца?

— Только Наталия.

— Сестрица?

— Она.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— Эх молодость. Ты еще ничего не видел, парень. Тебе просто не повезло повстречать тех, кто по настоящему тебя полюбит и никогда не предаст.

— А ты? Если бы ты поехал со мной? Ты бы меня не предал?

— Нет, парень.

— Мне так многие говорили, но все врали.

— Может им ты дал не так много. Как можно предать того, кто подарил тебе второй шанс для жизни? Может такие и есть, но это не мое.

— И я должен тебе верить?

— А ты веришь, что если бы я не остановился, то мы непременно вернулись бы к тебе?

Парнишка задумался. Меж бровей пролегла столь неестественно смотрящаяся на таком молодом лице морщинка. Губы сжались в тонкую линию. Он словно прислушался к своим ощущениям.