Пётр Макаров - Часовщик

Толпа слушала дерущего глотку Федора вроде бы удовлетворенно. То, что аналогичные воззвания и решения через пару недель зачтут в всех выставляющих пищальников и дворян городах, толпе было безразлично. Жильцам московским ‑ всем! ‑ дали налоговое послабление, да еще честь оказали.

‑ И велено дозволить посредь Красной площади поставить столп о четырех гранях, а на столпе том высечь навечно имена воев, в войне с Литвой павших! А на верху столпа ‑ Георгия‑Победоносца, поражающего змия! И митрополит московский на то одобрение дал!

Как я язык не стер, выбивая вот это одобрение... Церковь ко всяческим 'идолам' относится прохладно, но ‑ удалось. Всё же, зримое воплощение образа православной церковью не отвергается, ну и симпатия митрополита к Елене Глинской немало стоила. Москву нужно было успокоить ‑ и появился первый на Руси монумент...

Для обсуждения затрат на памятник велено было собрать 'людей лучших' от всех концов и сотен Москвы. Затраты ‑ пополам, половину вносит казна, половину ‑ Москва. Уже позднее я узнал ‑ добавилась еще треть от Новгорода Великого. Зато ‑ стоит до сих пор, и цветы к нему носят, и давно уж вступающий в стрельцы московские ‑ целует знамя и саблю именно здесь [14] Столп Воинства ‑ относительно небольшое сооружение на Красной площади, тем не менее, считается символом Русского Воинства (Армии), один из наиболее почитаемых памятников. В год 1812 по новому летосчислению добавлены фигуры латника и стрельца по углам, в год 1856 ‑ зажжен Вечный Огонь. Клятва на белом оружии перед ним считается нерушимой, как для христиан, так и для родноверов. Право изображать его на знамени дано гвардейским полкам .

'Заводские' рассаживались в непривычно большой и теплой палате. Вообще‑то, обычно это был жилой сарай‑общежитие для ссыльных, с одноярусными кроватями и длинным обеденным столом посередине. Как этот сарай строили... даже на временных, до весны, столбах, работка адская ‑ здание огромное. Позже, после переселения ссыльных на 'постоянное место жительства', это здание должно было стать одним из 'чистых' рабочих сараев‑цехов, предназначенных для сборки точных изделий или чистовой обработки их деталей. Но сейчас помещение использовалось для установочного собрания ‑ нужно было хоть начерно распределить работы, связанные уже с производством, а не выживанием ссыльных и первичной подготовкой к расширению и укреплению поместья.

Кузьма скромненько притулился на краешке второго ряда. Угрюмый, нелюдимый молодой деловой [15] поденщик кожемяка и в Москве‑то не любил лезть на люди. Зато близко к печке пристроился ‑ здоровой железной бочке с уходящей в крышу выводной трубой. Сам же и ковал для нее части, когда их десяток гоняли молотобойцами на самые простые заводские работы. Или это другая была, из противоположного конца? Не разобрать уже, после 'новых' окончательно собирали печки уже местные умельцы.

‑ Куды лезешь, малой? ‑ Егорище, прозванный так за размеры десятник 'вечных лесорубов', держал за ухо Игнатку ‑ самого молодого и мелкого из холопов. Тот вознамерился влезть на первую, ближнюю к столу, лавку. Кузьма про себя хмыкнул. Составленный из мощных тугодумов десяток Егора на заводе, пожалуй, и не бывал чаще раза в седмицу. Такой народец, к новым ухваткам по полгода примеряющийся, зато здорово работающий там, где нужно поменьше мозгов, побольше силы. Даже и начальный над ними ‑ Егор, говорили, на всю справу вроде топора, особые образцы имеет, чтобы знать, когда в переточку отдавать. Видел Кузьма особый короб, для лесорубов сделанный, со особыми отделениями для всяких разных нужд. Даже и сам немного подсобил при сборке. Так короб тот, считай, здоровенный сундук напоминал ‑ в одном отсеке жратва повседневная, в другом ‑ на случай налета, если в лес уходить придется, в третьем ‑ железки больших топоров запасные, в четвертом ‑ малых, коими сучья обрубают. И каженное утро божье, принимал у укладчика ‑ складского начальника Егорище припас, сам проверял все, да и вез к работному месту. За то и поставлен, говорят ‑ придирчив, грамоте да счетной премудрости обучен.

‑ Егор, Игнатку‑то отпусти! По шее давать в своем десятке будешь, кто урок не пристрастно выполнять будет! ‑ рев, истинно рев вошедшего Саввы заглушил нестройный шум голосов в покое. Кузьма на 'начального над обороной' глянул ‑ и обомлел вовсе. Рассерженный Савва ‑ это пострашнее Олега Тимофеича, надевшего глухой шлем, да вызвавшего на учебный поединок особо провинившегося. Барин поучит, поговорит тихо, только сам, да десяток твой и будут знать, провинился ты, или жребий так выпал ‑ уж пять‑семь поединков Олег Тимофеич каждый день проводил. А вот Савва может просто в голос десяток плетей присудить ‑ и тут уж всякому видно ‑ что‑то ты неверно сделал. Вычет заработал ‑ а та половина бывших пищальников, что больше всех этих вычетов наберет, во вторую очередь и семьи увидит, и дом с землею получит.