Александр Марков - Зачистить Чистилище

Пулеметчики на корме поливали воду, выискивая в ней хищные силуэты торпед. Они шли на глубине полуметра, не оставляя пузырьков, и проследить за ними было крайне сложно.

Теплые, дымящиеся гильзы вылетали из стволов, как скорлупа расколотых орехов, катались по палубе, обжигали людей, если попадали в них.

Офицер, командующий пулеметными расчетами, сжился с биноклем, стал с ним одним целым, точно каучуковые насадки навечно прилипли к его глазницам. Он что-то кричал, показывал пальцем.

Несмотря на то что люди двигались с поразительной скоростью, время точно спрессовалось, замедлилось для них, а для торпед оно шло в обычном режиме.

Эссен следил за ними с таким чувством, будто находится на представлении, и все, чем занимаются эти люди, — только игра, только театральная постановка.

Метрах в тридцати от дредноута взметнулся столб воды, точно кит прочищал легкие. Взрывная волна ударилась в днище корабля. Металл застонал, по борту пошла дрожь облегчения, точно он мог понять, какая опасность миновала его. Взрыв сделал воздух плотнее. Заложило уши, точно ты погрузился под воду, но там-то звуки распространяются быстрее, чем по воздуху.

Моряки сопровождали этот взрыв радостными возгласами.

Эссен услышал какой-то гул, дернулся на этот звук и увидел, как из правого борта «Кутузова» расцветает огненный цветок, поднимается все выше и выше, разламывая надстройки. Ветер сносит огонь прямо на палубу, готовый слизнуть всех, кто на ней стоит, точно дракон какой-то дыхнул.

Маленькие люди разбегались в разные стороны, ползли раненые, оставляя за собой кровавые следы, но им уже начинали оказывать помощь, подбирали, подхватывали под руки, тащили внутрь корабля в лазарет, где команда врачей, облаченная пока еще во все белое, вооруженная пилами, иголками с шелковыми нитками, хлороформом и бог еще весть чем, ожидала пациентов.

В огонь, отмахиваясь от его языков, лезли люди с досками в руках, разматывали шланги, поливали пламя, загоняя его в трюм, окатывали водой красный раскалившийся металл.

«Над правым бортом!» — пронеслось в голове у Эссена.

Кто-то зашел с тыла, пока все внимание было отвлечено на другой борт. Но на море не было видно даже самого крохотного корабля, ни эсминца и торпедного катера. Не вызывало сомнений, что это германская субмарина.

— Она тут бед таких понаделать может, — злился Эссен.

«Кутузов» тем не менее из кильватерной линии не вышел, ход не сбавил, и повреждения его были не очень значительными.

— Доложите о повреждениях, — запросил радист «Кутузова».

— Пробоина ниже ватерлинии. Ремонтные команды накладывают заплатку. Семеро убитых. Двенадцать раненых.

— Требуется помощь?

— Благодарю. Справимся собственными силами.

— Готовы продолжать бой?

— Да.

Мертвецов пока сложили в трюме, подальше от глаз, чтобы на них никто не натыкался, а то они плохо воздействовали на моральный дух команды. Никому рядышком лежать не хотелось, но вид их навевал на пессимистические размышления.

Корабельный священник их еще не отпевал, да и вряд ли скоро соберется, хоть дело-то нехитрое — молитву прочитать за упокой души рабов божьих да кадилом помахать, но что одну работу дважды делать. Дождется окончания сражения, если сам в нем уцелеет, тогда всем вместе и пропоет молитву, оптом, как на рынке, пока их в брезент зашивать будут. Хранился он в трюмах, скатанный в рулоны, и чего-чего, а этого добра для мертвецов припасено было с избытком. На всю команду.

Хотел бы Эссен посмотреть в глаза командира субмарины. Ненависти он не испытывал. Но экий стервец, атаковал, находясь в самой гуще русских кораблей. Адмирал отдавал должное смелости противника.

Капитаны эсминцев, точно охотничьи собаки в азарте погони, повели свои корабли дальше, прямо на дредноуты неприятеля, но эта добыча оказалась для них слишком большой, не по зубам, как огромный медведь, который с легкостью, одним движением лапы, смахивает с себя собак, вцепившихся в шерсть.

Их закрыла сплошная стена воды, а уж сколько снарядов угодило в эсминцы, подсчитать было трудно. Холодная вода окатывала палубы, врывалась в орудийные амбразуры, в трюмы, создавая впечатление, что корабль тонет, что вода врывается в него через многочисленные пробоины, а от такой мысли хочется побыстрее бежать наверх, прочь из этого железного корпуса, который, замешкайся ты чуть-чуть, утянет на дно и станет твоим гробом, братской могилой.

Кто-то кричал, что умирает, кто-то просто мычал что-то бессвязное. От холода зуб на зуб уже не попадал.