Андрей Акулов - Выжить любой ценой

Крыши тут не было, но стены стояли крепко, за исключением нескольких обрушившихся окон. Пол был весь усыпан крошкой кирпича и гнилым деревом, кое-где росли небольшие кусты и трава. Тут так же рядами стояли покореженные кровати.

В лицо ударил свежий речной воздух, принеся прохладу и отчетливый лай собак с поля ржи – они шли по следу. Вася подошел к окну и выглянул: прекрасный вид на площадку со сценой, с другой стороны просматривался спуск на мыс. Василий прошел по коридору к обвалившейся задней части здания и стал на самом краю пола. Отсюда открывался вид на всю реку.

Мгновенный резкий свист оборвался глухим ударом о кирпичную стену чуть левее плеча. Осколки камня и фонтан пыли брызнули в лицо, и только потом долетел гром далекого выстрела. Вася, не задумываясь, прыгнул в темноту первого этажа. Ноги подвернулись. Резкая боль обожгла суставы, и он покатился вниз по куче камня. Все тело покрылось ссадинами и ушибами, словно его побили палками. Автомат Вася все же успел прижать к груди.

Хотелось так, в полной темноте, полежать и отдохнуть, поспать, не меняя позы. Но Вася вскочил, кривясь от боли и быстро пошел на тусклый свет лестницы. Сжимающие автомат пальцы онемели и слипались от крови.

И тут Вася понял, что только что мог уже не встать, а остаться лежать в полной темноте на груде обломков, истекая кровью. Он вспомнил Маргаритку и тихо сказал:

– Я должен продержаться как можно дольше… Ради тебя… выжить любой ценой!..

Из оцепенения его вывел лай собак. Отрывистое гавканье доносилось уже с берега, с того места, где они с Маргариткой расстались.

Еще пару минут, и они найдут след и тогда…

Вася выставил руки вперед и побежал к окну, пропустившему его в здание. Вытянул кровать из ближней комнаты, перевернул на бок и загородил проем. Одну подтащил к двери. Схватил следующую и замер… С улицы доносился топот десятков лап и тяжелые дыхания. Он перевернул последнюю кровать, перегородив проход, и побежал к лестнице. Краем глаза успел заметить в одном из окон черную тень: острые уши, длинная клыкастая пасть и желтые глаза, горящие во тьме как два уголька. Зазвенело стекло, заскрежетала кровать как ржавая дверь на несмазанных петлях, раздалось тяжелое дыхание и глухой топот. Вася обернулся, вскинул автомат и дважды выстрелил. Два уголька качнулись, пискнули и ушли в сторону, где и погасли. В глубине коридора опять заскрежетало стекло. Донесся звук грузного тела, ввалившегося в здание.

Вася уже прыгнул на лестницу и влетел на второй этаж. Грохот кроватей, царапанье, рычание и короткий лай. Первая овчарка показалась на ступеньках. Выстрел, второй, третий и она, вздрагивая от ударов пуль, уткнулась мордой в стену. Подпрыгнула и ударилась головой о пол. Еще раз. Заскребла задними лапами, уже не поднимая головы от пыльного бетона. Вокруг нее расплескалась черная клякса, она увеличивалась и превращалась в зловещий рисунок художника, пишущего последнюю картину в своей жизни – лик смерти.

Метнулась вторая черная тень. Вспышка и она, кувыркнувшись, слилась воедино с первой. Снизу послышалось злобное рычание, но больше ни одна собака не появилась. Они затаились в темноте, и только тяжелое дыхание выдавало присутствие минимум двух псин.

Вася мысленно поздравил себя с еще одной маленькой победой. На лице появилась злорадная улыбка. Да, чего бояться?- подумал он и крикнул:

– Ну что? Есть еще собачки? Я не наелся. Где вы, немцы? Или вы там русские, которые лижут жопу немецким Гансам?

Никто не ответил, но Вася отчетливо услышал голоса и далекие выкрики каких-то команд.

Сейчас окружат и полезут на второй этаж. Возьмут в перекрестный огонь, а эти псины доделают свое дело.

Вася вскочил. Во тьме первого этажа встрепенулись собаки. Надо было рискнуть и отгородить лестницу. Вася поставил автомат, взял в руку пистолет, снял с предохранителя и попятился к ближайшей комнате.

Заскрипела, заскрежетала ржавым, режущим ухо звуком кровать, выехала в коридор и завернула за угол. На лестнице, прямо за двумя трупами сородичей, стояла огромная овчарка. Она на долю секунды замешкалась перед прыжком, и Вася перевернул на нее железную рухлядь. Кровать кувыркнулась и полностью перегородила проход. Зверь зарычал и набросился на кривые прутья спинки, он терзал, грыз, толкал и тянул железную развалину, но она так хорошо встала, что даже не тряслась, а только презрительно попискивала, словно смеясь над напрасными усилиями зверя.