Олег Кожевников - Будущее в тебе. Комбриг

Я опять хлопнул Шерхана по плечу, засмеялся и уже шутливым тоном закончил:

— А за предложение воспользоваться помощью твоей вдовушки, спасибо. Хорошая мысль. Но только остановлюсь я у неё один. Что сморщился? Не боись, не буду я к ней приставать. Есть у меня любимая женщина, и никто мне больше не нужен!

— Неужели товарищ майор к вам жена переехала? И что, пацана с собой тоже взяла? Как же мы их-то будем прятать?

— Да нет, Наиль, не жена это. Я во время Финской войны стал другим человеком. Прежний лейтенант Черкасов умер, и деньги, которые с меня удерживают по аттестату, это, считай пенсией по утере кормильца ей и малышу. Не спрашивай меня, почему я для них умер — но это так. Теперь у меня другая жена. Потом я тебе скажу, кто это, и как её найти. Ладно, дружище, пора разбегаться. Нечего здесь майору долго светиться и вызывать лишние разговоры. Всё, Шерхан, пока! В случае чего, я тебя найду, и ты уж постарайся не зашибить меня при следующей встрече.

Пожав Наилю руку, я повернулся и, не оглядываясь, пошёл к выходу из гаража.

Направился я сразу в своё общежитие. Там, глянув на опустевшую без Нины комнату, ощутил чёрную беспробудную тоску. Жизнь казалась бессмысленной, а все мои потуги никому не нужными. Дико захотелось на всё плюнуть и сделать так, как буквально час назад я не советовал Шерхану. Поехать в общежитие к Нине, взять её и уехать куда-нибудь подальше — в Сибирь. Затеряться там, в глухой тайге, чтобы никто не нашёл, и — пошли все куда подальше. Жизнь она одна, и какого чёрта я должен ею жертвовать ради каких-то незнакомых личностей, зачастую злобных, завистливых, подлых людишек. Пусть они сами разбираются с нависшей над ними ордой. А нам с Ниной я всегда добуду пропитание, а с моими- то руками мы будем жить в тепле и достатке.

Скинув шинель, я, не разуваясь, подошёл к шкафу и достал из его глубины бутылку водки. Это была ещё трофейная, пролежавшая целый год финская водка. Скинув прямо на пол, лежащие на столе бумажки и книги, я утвердил в центре столешницы бутылку, а рядом поставил гранёный стакан. Арена для принятия окончательного решения была оборудована. Плюхнувшись на табуретку, наполовину наполнил стакан. Когда моя рука уже потянулась к нему, перед глазами возник образ моей бабули. Потом он сменился безжизненным, с пустыми окровавленными глазницами, силуэтом моего лучшего друга Пашки, который тут же заслонила лоснящаяся физиономия немецкого хозяина — герра Крюгера. Я, схватив стакан, с силой запулил им в стену, следом отправилась и бутылка. После этого встал, переоделся в домашнюю одежду, потом аккуратно собрал все, сброшенные на пол бумаги и книги, включил настольную лампу и, как много раз до этого, силой заставил себя конспектировать толстенный том какого-то немецкого теоретика. Я даже не потрудился прочитать название, и кто автор этого фолианта. Смысл того, что конспектировал, был тоже мне неведом.

Следующая неделя прошла в тревожном ожидании. Со стороны никаких изменений в моём поведении не было. Как обычно, посещал занятия, вечерами, как уж повелось в последнее время, исчезал из общежития, правда ненадолго, и приходил назад в гордом одиночестве, без жены. Но никого это не удивляло, я очень технично, через других, распространил слух, что Нина уехала в гости к родственникам в Ростов. На самом деле, я все эти три дня сам ходил в гости к Нине в её общежитие. Когда я неожиданно предложил ей перебраться обратно к себе, она очень обиделась. Несколько виноватым тоном я попытался объясниться:

— Нинуль, у нас ожидается большая комиссия и будут проверять паспорта. А нам пока светиться нельзя, сразу вычислят, что ты не моя жена. У меня из-за этого может сорваться одна авантюра, связанная с нами. Ты просто обалдеешь, если она получится. Чтобы не сглазить, я тебе про это пока ничего не скажу.

По её лицу я понял, обида осталась, а может быть даже и усилилась. Пришлось импровизировать дальше. Понизив голос, я прошептал:

— Понимаешь, тут завязана и моя служба. Поэтому, появляться у академии и искать меня тоже ни в коем случае нельзя. Если вдруг пропаду на время, то это значит, что я выполняю спецзадание, очень секретное и опасное. Меня могут даже искать органы НКВД. Вот и думай, нужно тебе связываться с ними, или нет. На всякий случай, запомни — меня ты знаешь шапочно. Познакомились в госпитале, ну и закрутили любовь.

Неожиданно Нина зарыдала. Пришлось поцелуями и ласками как то её успокаивать. При этом я продолжал негромко шептать: