Никита Сомов - Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия)

На этой ноте мы и расстались. Дядя уехал к себе в Мраморный дворец, Николай Павлович отбыл домой на короткий сон, с тем чтобы утром вернуться на службу. Я же, проводив их, заперся в своей комнате и обессиленно упал на диван.

«Будет чудо, если сегодня я не сойду с ума, — подумалось мне. — Эти споры с Игнатьевым всю душу мне сегодня вымотали! Но черт меня побери, никакого сюсюканья с мятежниками они с дядей от меня не добьются!»

На протяжении всего существования царского режима, так часто обвиняемого в бездушной жестокости, неслыханная мягкость и снисходительность к заключенным вообще никоим образом не ценились. Теперь хоть будет за что. Пусть эти ясновельможные пшеки поработают на благо государства, которое так мечтают развалить. Vae victis — горе побежденным — в конце-то концов!

Подумать только! Чехову жаловались на плохо приготовленную гречневую кашу. И это те, кто находился в ссылке на Сахалине! А в это же время тысячи и десятки тысяч русских крестьян умирали от голода, не выдерживая непосильного труда. Те самые русские крестьяне, на которых держится вся страна. Это что за детские пионерлагеря для политических ссыльных? Я с удивлением, переходящим в возмущение, узнал, что в царской ссылке политические заключенные получали образование, пользуясь библиотеками заклейменного в бесчеловечности царского режима, вынашивали планы революции и вообще развлекались на полную катушку. Так пусть лучше с уголовниками время коротают да трудотерапию проходят на общих основаниях. Поработают, как русский крестьянин, пока не упадут от усталости, глядишь, и мыслей дурных не появится. А то, видишь ли, планы они составляют, образование получают за казенный счет! Пусть лучше пользу стране приносят. Тому же крестьянину, за которого они так издалека борются, на дороги меньше платить придется.

С поляками ситуация несколько другая, но как с этими шляхтичами вообще быть? Чего ради им должно быть в России хорошо? Все бунтуют и все недовольны? Гордость все распирает? «От можа до можа» хотим, видишь ли! Ну так получите и распишитесь. Дам я им причину для недовольства. Они же мне дали — в кошмарах не приснится. Мои русские современники, не знающие жестокостей XX века, вряд ли одобрят эти действия. Заклеймят, как есть заклеймят. Ну да и черт с ними.

«Ну что там опять, надеюсь, не новое покушение?» — мрачно пошутил я про себя, заслышав шум в приемной.

— К вам его превосходительство Оттон Борисович Рихтер, — объявил секретарь. — Прикажете пускать?

— Да, отметьте у себя уже, в конце-то концов, тех, кому разрешен вход без доклада! — поморщился я, выказывая свое неудовольствие Сабурову.

— Ваше Величество, простите, что беспокою, но сложившаяся ситуация требует немедленного решения.

— Рассказывай. — Я налил в бокал коньяка и протянул ему.

— Не положено, — ответил он, вызвав у меня улыбку. — Больше половины солдат охраны, находящихся под моим началом, выбыли из строя. Многие из них ранены, и в строй они встанут не скоро, а дополнительные силы мне нужны уже в ближайшие дни. Солдаты буквально валятся с ног от усталости.

— И… — требуя продолжения, вставил я.

— Прошу подписать распоряжение казачьим полковникам кликнуть сотни две-три добровольцев из казачков. Уж лучше мы тут на месте отберем тех, кто нам больше годится. — С этими словами Рихтер достал из папки бумагу и протянул мне.

— Конечно, — согласился я, размашисто подписал и отдал бумагу назад, но Рихтер не уходил.

— Ваше Величество, вы бы навестили вашего брата, Александра, — негромко сказал он. — Слухи всякие во дворце ходят… Лучше, чем вы, их никто не пресечет.

— Коля, Коленька пришел! — первой увидав меня, тут же, несмотря на шиканье нянек, подбежала ко мне бойкая сестренка.

— А говорили, что подлые гвардейцы затеяли бунт, а поляки пытались тебя убить, — с детской непосредственностью сдал, как стеклотару, побледневших нянек подбежавший братик Вова. Он схватил меня за руку и потянул. — Пошли играть в матросов, ну что встал! — тянул он меня в глубь просторной комнаты, где собрались мои братья с сестрой.

— А кто капитан?

— Ну конечно Сашка, — грустно протянул братишка, — кому он еще эту роль отдаст, раз тебя здесь нет!

— Ладно, поиграйте пока пару минут без нас, — с улыбкой обратился я к детворе, — нам с Сашей надо поговорить, — закончил я, не в силах больше смотреть на то бледнеющего, то краснеющего Александра, судя по всему, испытывающего огромное желание объясниться не при всех.