Александр Рибенек - Любовь колдовская...

Она вскочила на ноги и стала быстро одеваться. Он лежал, подперев голову рукой, и любовался ее стройным, красивым телом, вызывавшим восхищение не только у него, но и у любого, кто видел ее хоть раз.

Дарья Гришина была очень красива. Ладное тело, упругая грудь, сильные руки, черные, как вороново крыло, волосы, черные бездонные глаза и яркие полные губы притягивали к себе взгляд так сильно, что хотелось смотреть на нее, не отрываясь. Она расцвела в одночасье. Иван Востряков раньше не замечал девчушки, не сводившей с него своего восхищенного взора. Он, вернувшийся в родной хутор краснознаменцем, сразу стал секретарем партячейки взамен убитого бандитами. Парень сумел сколотить вокруг себя хуторскую бедноту и обезвредить банду своими силами. Но вот однажды глаза его раскрылись, он увидел идущую ему навстречу Дарью, красивую и стройную. И потерял герой сон и покой…

Девушка аккуратно скрутила свои длинные волосы на затылке, наклонилась и поцеловала Ивана. Ей было все равно, что разница в возрасте составляла почти десять лет, что он был партийным начальником, а ее семья числилась в кулацких. Для нее важным было лишь одно: чтобы ее Ваня был с нею!

— Ладно, Ванечка, побегла я! — сказала она.

— Давай, — ответил тот и сказал. — Ночью приходи сюда же, хорошо?

— Хорошо! — улыбнулась девушка и побежала прочь, счастливая любовью, переполнявшей ее…

Перед подворьем Гришиных Алена Кирзачева в нерешительности остановилась. Конечно, бабы сказывали, что бабка Василиса — колдунья, но что, если они трепались? С другой стороны, у нее не было другого выхода. Она специально под покровом ночи улизнула со стана, где трудились остальные члены коллектива, чтобы сбегать в хутор и успеть вернуться до рассвета. Если бабка не поможет, ей оставалось только одно — камень на шею и в омут!

Решившись, она осторожно проскользнула к маленькой хате, стоявшей на отшибе. В ней жила бабка Василиса, она почему-то не желала ночевать в одном доме со своей дочерью, зятем и внучкой. Поэтому Степану Гришину пришлось построить ей отдельное жилье…

Девушка осторожно постучала в окошко. Занавеска отдернулась, выглянуло сморщенное лицо. Старуха долго вглядывалась в ночную гостью из-под сухонькой руки, потом кивнула и показала на дверь. Алена быстренько проскользнула к входу. На минуточку остановилась, собираясь с духом, и решительно отворила дверь…

Жилье старухи отличалось простотой и неприхотливостью. В единственной комнате стояла печь, в которой варилось что-то пахучее в горшке, закрытом крышкой. С любопытством и легким страхом Алена оглядывалась по сторонам. В переднем углу не было привычных образов, вместо портретов по стенам были развешаны пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Девушка подумала, что, наверное, бабы говорили правду.

С печки зыркнули два светящихся глаза, заставив ее испуганно вздрогнуть. Присмотревшись, она поняла, что это — старый ворон, и облегченно вздохнула.

— Здравствуйте, бабушка! — неуверенно произнесла Алена.

— Здравствуй, Алена! — услышала она скрипучий старческий голос, заставивший ее вздрогнуть.

Из темного угла к ней вышла сгорбленная старуха, державшаяся правой рукой за поясницу. Черный платок был надвинут на самый лоб так, что глаз почти не было видно. Алена с интересом рассматривала старуху. Разные слухи ходили о ней. В основном из-за ее затворнического образа жизни. Старуху редко видели на улице, но те, кто видел, утверждали, что она могла оборачиваться в домашних животных: кур, уток, свиней. Антипка Кривой рассказывал как-то, что один раз видел, как рано утром к ведьминой избушке проследовали башмаки, сами по себе, без хозяина, и скрылись в домике. Правда, ему особо никто не поверил. Мало ли что могло показаться мужику с пьяных глаз…

Как бы то ни было, Алена испытала страх, увидев ее воочию. Ее страшило даже не столько то, что она пришла к ней, сколько то, с чем она пришла.

— За любовным зельем пришла, голубка? — поинтересовалась старуха и, не дождавшись ответа, закивала головой. — Знаю, знаю… Ты хочешь отбить Ваньку у моей Дашки!

У Алены внутри все оборвалось. Возникло сильное желание развернуться и броситься прочь из дома, бежать, куда глаза глядят.

— Да ты не боись, не трону! — старуха дотронулась до нее рукой. — Дюже любишь?

Девушка закивала головой.

— Больше жизни люблю, бабушка! Без него мне не жить на этом свете!

Старуха пристально посмотрела на нее снизу вверх.