Александр Михайловский: Однажды в Октябре

— Виктор Сергеевич, — сказал я, — других вариантов нет, и не может быть. Из серьезных деятелей РСДРП(б) сейчас в Питере всего несколько человек. И реальную работу по подготовке вооруженного восстания ведет один лишь Сталин. Помимо того, что он является редактором большевистской газеты «Рабочий путь», она же «Правда», он входит еще в узкий круг тех, кто занимается реальными делами. Помимо Сталина немалый вес имеют Яков Свердлов, Андрей Бубнов, Феликс Дзержинский и Моисей Урицкий.

— А Ленин и Троцкий? — спросил адмирал Ларионов. — Они что, по вашему, не имеют вес среди вождей большевиков?

— Имеют, конечно. Но Ленин сейчас отсутствует. Он скрывается от ареста по обвинению в шпионаже в Финляндии. В данное время, если мне память не изменяет, он находится в Выборге. А Троцкий проявит себя, как талантливый агитатор уже в ходе революции. Да и среди большевиков у него авторитет еще мизерный, ведь лишь в августе 1917 года на VI съезде партии он и Урицкий, в составе так называемых «межрайонцев», вошли в РСДРП(б). Кстати, как вы думаете, кто на этом съезде читал два основных доклада: отчетный и о политическом положении?

Виктор Сергеевич хитро улыбнулся, и посмотрел на меня. Я понял, что в своем военно-морском училище он не только изучал навигацию и тактику. Похоже, что и с «Кратким курсом истории ВКП(б)» ему приходилось иметь дело.

— Вот к товарищу Сталину вы, Александр Васильевич, и отправитесь, — став серьезным, заявил мне адмирал Ларионов. — тем более что сейчас он ваш коллега — главный редактор главной большевистской газеты. Как его найти, вы знаете?

— Найти товарища Сталина будет непросто, — задумчиво сказал я — редакция «Правды» на Мойке в июле 1917 года была разгромлена. Потом часть персонала работала на Ивановской улице, неподалеку от Загородного проспекта. Но вероятнее всего встретить Сталина в типографии Санкт-Петербургского товарищество печатного и издательского дела «Труд» на Кавалергардской улице — это в пятнадцати минутах ходьбы от Смольного. Ежедневные газеты всегда сдаются в типографию заполночь, и выпускающий редактор не уходит из типографии до тех пор, пока печатный станок не начнет свою работу. Так что искать надо Сталина именно там.

Ну, и остается еще один вариант. Иосиф Виссарионович с августа месяца живет в квартире своего старого друга и однопартийца Сергея Яковлевича Аллилуева на 10-й Рождественской улице в доме 17. Бывает он там редко, но все же бывает. И вы знаете — почему?

— Знаю, Александр Васильевич, знаю, — опять улыбнулся адмирал Ларионов, — любовь, она даже таких твердокаменных большевиков, как товарищ Сталин, не щадит. Наденька Аллилуева его там ждет. К сожалению, семейная жизни у них закончится трагически. Но пока они об этом, слава Богу, не догадываются. Вижу, что вы темой владеете прекрасно, и выйти на след товарища Сталина сумеете.

— Да уж постараюсь, — сказал я. — Хотя товарищ Коба и хороший конспиратор, но нам все же легче, чем филерам Департамента полиции. Мы знаем, где и когда он должен быть. А как мы попадем в Питер?

— Мы отправим с «Кузнецова» вертолет, который доставит вас в то место которое вы укажите. Как местный житель, прикиньте, где вас вместе с сопровождающими лучше высадить, чтобы не привлечь излишнего внимания к вашим персонам. Кстати, — сказал адмирал, я кое-что читал о тех порядках, что царят сейчас в граде Петра, но я буду вам благодарен, если вы расскажете мне о них по-подробнее.

— Хорошо, — ответил я, доставая свою записную книжку, — слушайте. Итак, 6 марта 1917 года тогдашний министр юстиции Александр Керенский по случаю падения самодержавия объявил в России всеобщую политическую амнистию, согласно которой на свободу выпускались все политзаключенные. Тем же указом Керенский наполовину сократил сроки лицам, содержавшимся под стражей за уголовные преступления. Вскоре из тюрем на свободу вышло около 90 тысяч заключенных, среди которых было немало самых отпетых уголовников — воров, убийц, налетчиков и бандитов. Именно их в те дни в народе и стали называть «птенцами Керенского».

«Новый государственный порядок открывает путь к обновлению и к светлой жизни для тех людей, которые впали в уголовные преступления!» — вещал с трибун Керенский. А уже к середине марта 1917 года для многих российских городов стала обычной картина, когда по улицам ходили пестро одетые компании уголовников, успевших к тому моменту пограбить магазины, и теперь щеголявших в пальто и шубах с чужого плеча. Словом, началась настоящая Содом и Гоморра. К тому же правоохранительные органы были уничтожены, как класс. А мальчишки-гимназисты со ржавыми трофейными винтовками вызывали у местных «бродяг» и «жиганов» смех. Только в Москве в первый месяц после мартовской амнистии «птенцами Керенского» было совершено почти 7 тысяч краж, около 2 тысяч грабежей и разбоев и не менее 100 убийств. В Питере дела обстояли не лучше.