Месть Атлантиды (СИ)

Она лишилась не только Дарка, во имя любви к ней шагнувшего навстречу своей смерти. Сегодня она окончательно потеряла обоих мужчин, живших в ее сердце. И если одного она навсегда запомнит храбрым, человечным, благородным, нежным и достойным, переместившемся в чертоги Антала − второму же в ее сердце никогда больше не будет места. Даже маленького клочка. Как бы это не было тяжело, она вырвет его оттуда, ели понадобится, раскаленными щипцами. Тем же методом, что он хотел уготовить ей...

Какое перемирие?! Какая забота о ней и о том, что груз ответственности сломает ее рано или поздно?! Чего стоили его слова о любви, уже не раз заставившие ее руку дрогнуть в бою, упустив возможность убить своего врага? Никаких чувств не было. Была только жестокость и жажда мести. Желание растоптать ее окончательно.

Цепи и раскаленное железо могли свидетельствовать о чем угодно, кроме любви. В своем стремлении уничтожить ее он был готов отобрать даже право на смерть. Ему всегда было мало. Не любить. Не гореть от безответного чувства. Только ломать и подчинять, вновь и вновь наказывая за то, что она в нем пробудила.

Она бы не выстояла, останься с ним наедине в этом лагере. Ее гордость была бы уничтожена окончательно. Сколько бы прошло времени перед тем, как от ее гордости не осталось бы следа, когда бы стерлись все грани, имеющие значение?.. Наверное, она бы начала умолять задолго до того, как вензель клейма раскалился добела. Понимая, что не дрогнет больше его рука, навсегда отмечая своим знаком, но заранее простив ему свое абсолютное уничтожение... С кем она собиралась играть в захватывающие игры с привкусом эротического безумия? Ничего не изменилось. Хищник априори был победителем во всем. Это она не желала его разрушения как личности в своих руках, заранее приготовившись подарить смерть уважаемому противнику. Он же был лишен любых проявлений морали и чести, как и вся его готовая рассыпаться по щелчку пальцев армия.

Воины сопровождения такой и увидели свою матриарх− с залитым слезами лицом, в разорванном платье, с поникшими плечами и пустым взглядом зеленых глаз, оттенок которых непостижимым образом был почти серым сейчас. Словно пепел, в котором сгорело все, чем она жила прежде. Задавать вопросы никто не решился. Только смерть бывшего кассиопейского воина, которого их королева возвысила до равного себе, могла вызвать такое сильное проявление эмоций.

— В форт... — пугающе спокойным тоном велела Эл, желая сейчас лишил одного − открыть глаза и проснуться, и никогда больше не прикасаться к безумию Хищника, похитившего ее сердце, не знать его убивающих планов на ее счет. Сегодня он в который раз показал ей свою истинную сущность. Нет, он пошел даже дальше. Разрушил все то хорошее, что она придумала себе в его отношении... А потом так же хладнокровно убил того, кто бы мог стать для нее лучом надежды и света и успокоить ее измученное сердце на исходе кровавой войны.

Вот так, в один момент, она лишилась всего...

Слезы текли, не останавливаясь, падали горячими каплями на руки, безвольно сжимающие поводья, но молчало расколотое сердце, не испытывая больше боли. Только пугающую пустоту. И желание идти вперед, не ведая страха, по пути мести и разрушения.

Вскоре они достигли частокола форта. Но молчаливая и отстраненная, принимала Элика объятия брата, не замечая никого вокруг. Они все были счастливы, что она вернулась, и все обошлось... Никого не замечала. Вдруг ее погасший взгляд выхватил в толпе одного из Хранителей Поцелуя Смерти, и на миг неведомая ранее сталь подсветила изумруды леденящим кровь блеском.

— Мудрый Гораций, готовь наше оружие. Завтра этот презренный мир сгорит в огне!

Слезы, не останавливаясь, лились из ее глаз, руки безвольно повисли. Мелькнуло в стороне обеспокоенное лицо метнувшейся было к ней Керры, которую осторожно, но в то же время настойчиво, оттеснила Латима Беспощадная.

— Эл, пойдем со мной, — прозвучал ее властный, обволакивающий голос. — Все хорошо. Ты в безопасности.

— Матриарх ранена! — шелестела толпа.

— Я сама обработаю ее раны, — полководица подхватила свою юную королеву, оттеснив Керру. — Почему ты встала? Иди спать, дитя мое. Вы после сможете поговорить.

Лэндал попытался было возмутиться самоуправством Латимы, но та повелительно подняла ладонь:

— Принц, оставь нас вдвоем, я настаиваю!

Элика не замечала ничего вокруг. Лишь вздрогнула от боли в сбитых коленях, когда Беспощадная, осторожно уложив свою королеву, которую знала еще ребенком и обучала держать меч, на шкуры и, что-то успокаивающе приговаривая, принялась промывать раны отрезом ткани, смоченным в воде.