Иван Слепцов - Изнаночные швы времени

Это Олег. Злой Олег. Очень злой.

Трек 6. 04.12. «Саша, ты поедешь в поле. В палеолит. Но без яиц. И если ты думаешь, что я тебе их отрежу, то глубоко ошибаешься. Я тебе их обмотаю колючей проволокой и буду оттягивать лебедкой, пока они не оторвутся».

Теперь Феликс. Тоже очень злой. Что у них там произошло?

Трек 7. 05.23. Ничего не говорят. Матерятся где-то далеко. Почему я не слышал? Я же уже пришел… Правильно, киктопа ведь у меня не было. Я же его потерял где-то.

Трек 8. 06.04. «Саша. Это Олег. Надеюсь, что ты слышишь. Тебя не могли найти всю ночь, и это очень плохо. Я не успеваю прилететь, а Андрей просил передать, что на торгах идти выше 320 миллионов мы не можем.

Триста двадцать! А ты дал триста восемьдесят четыре! Ы-ы-ы!

Каждому, наверное, знакомо, что происходит с организмом, когда ты сделал непоправимо плохую вещь: бил пешехода или отослал восторженное описание событий предыдущей ночи совсем не тому, кому следовало. Кровь останавливается и холодеет. Руки дрожат и становятся до омерзения влажными. Ты пытаешься вытереть их о брюки, но брюки, как оказывается, уже промокли насквозь. Тебя облило снаружи и пропитало внутри липкое чувство полного фиаско. Все внутри и снаружи у тебя гадкое и вонючее, а с действительностью тебя связывает только одна мысль: «Что же теперь будет?!!» Ты вообще не понимаешь, что может быть, и выключаешь киктоп. Тебе очень страшно.

Но через пятнадцать минут или через пару часов – в зависимости от твоей толстокожести – становится легче. Возникают более рациональные вопросы: «Что будет со мной?», «Можно ли что-нибудь сделать?», «А не удастся ли отмазаться?»

Еще спустя пару часов и четверть бутылки виски слова «Можно ли что-нибудь сделать?» звучат в твоей голове чуть иначе: «Надо все-таки что-то сделать!» От такой постановки вопроса до начала самоспасения остается совсем немного. Две рюмки виски и еще полчаса. В крайнем случае, три.

И вот первая спасительная мысль пришла в голову Крутюнову: «Квира! Она-то со мной всегда поговорит, а ее Андрей послушает».

Киктоп он включать не стал, воспользовался гостиничным телефоном.

– Квира? Извини! Не отключайся!..

Еще одна попытка.

– Квира! Подожди! Слушай, тут такая катавасия случилась… У меня что-то с киктопом было. А Олег с Феликсом меня всю ночь, оказывается, разыскивали. Страшно злые. Феликс про яйца и лебедку говорил. Пожалуйста, позвони Андрею, поговори с ним, узнай, что и как. Пожалуйста! Скажи, что я какой-то невменяемый, что ты понять ничего не можешь. Что я реву, как… как… Не надо как. Скажи так: «Мне кажется, он плачет!» Хорошо? А потом вызови меня. Только не через киктоп, а в гостиницу. Киктоп я выключил. Ага, мне его страшно включать.

– А это исключительно правильная мысль, Квира.

Хозяин большого светлого кабинета в небоскребе в Кречевицах – академическом пригороде Новгорода – резко отвернулся от панорамного окна и посмотрел на миниатюрную рыжеволосую девушку в голубом бове. Она стояла с фужером шампанского у бара и почесывала за ухом развалившегося на стойке котоида.

– Какая именно, Андрей?

Названный Андреем прошелся по ковру и остановился у широкого стеклянного стола. Постоял несколько секунд, а потом зло щелкнул пальцем по золоченой пластине, подвешенной в воздухе над его углом. Пластина махнула в сторону, но магнитный подвес немедленно вернул ее на место. «Музей древней истории – доктору Андрею Сазонову, директору Центра прикладной хрономенталистики (ЦПХ). В благодарность за сотрудничество», – было написано на ней каллиграфической чернью.

Еще на столе стоял графин с виски и полупустой стакан. Андрей на глаз оценил остатки, долил еще на пару пальцев и выпил до дна. И только после этого у него прошло настойчивое желание швырнуть чем-то тяжелым в статую Клио 13, стоящую у противоположной стены.

– Яйца и лебедка, мисс Квира Эради. Исключительно правильная! И колючая проволока, поверь, – тоже.

– Ну хватит тебе уже, Андрей, – Квира нахмурилась и отставила свой фужер. – Ты мне объясни: где его прямая вина? Разве инструкции твои он не выполнил? Ты ему что говорил? Торговаться до упора, я сама слышала. И кстати, если уж поменялась ситуация с деньгами так быстро, то не надо было забрасывать нас всех сообщениями, а просто сесть на самолетик и прилететь самому в этот чертов Гетеборг. И потом, ты его сам послал, хотя все мы прекрасно знаем, какой он раздолбай. И ты сам знаешь это лучше всех. Про зловредного дедушкина прыща кто придумал? – она немного помолчала, а потом спросила: – Так, что мне передать Саше?