Владислав Савин: Страна мечты

Черт, ну и углов тут у мебели! В отличие от икеевской конца века. Фрицы проклятые, не могли делать полегче — не представляю, как все это затаскивали на четвертый этаж! А может и не фрицы — историю помню, из будущих времен. Как в некоем высоком военном Учреждении с сорок пятого стояла такая же трофейная старинная мебель красного дерева. В начале семидесятых, когда с Францией было потепление, в Союз приезжала французская военная делегация, и посетили они то Учреждение, не знаю зачем — и тут один почтенный месье вдруг узнает свой гарнитур, который «проклятые боши» украли из его родового замка! Скандала не было — месье на бывшую собственность прав предъявлять не стал. Хотя трофеи — что с бою взято, то свято! Да и не жду я у себя европейских гостей — мне, как гостю из будущего, и носителю тайны «ОГВ» («особой государственной важности»), общение с иностранными подданными не грозит! А часы точно немецкие — на них надпись готическими буквами, и год, 1870.

И тут, подойдя ближе, я замечаю, в тусклом свете из окна, от уличных фонарей — то, чего быть никак не может. Маятник у часов замер, до упора отклонившись влево! Вопреки законам механики и всемирного тяготения.

Звук за спиной. Резко оборачиваюсь — из‑под двери гостиной пробивается полоска света. И там кто‑то ходит — один человек, вот прошелся, отодвинул стул, сел! Чего тоже быть никак не могло! «Генеральский» дом, тут и так была охрана, а после того, как моя Анюта в Киеве заработала приговор от ОУН, наш главный охранитель, «жандарм» Кириллов вместе с Пономаренко отнеслись к этому предельно серьезно. Когда мы сюда вселялись, Смоленцев со своими орлами тоже тут все смотрели, касаемо безопасности, советы давали, Кириллов слушал внимательно, и постарался учесть. Даже войти в квартиру несанкционированно постороннему невозможно — в караулке на первом этаже сработает сигнализация, и через минуту тут будет группа захвата. «Жандарм» мне рассказал, весной какой‑то чудик тут пытался к кому‑то влезть, его тотчас же повязали, «а после, для него главной заботой было, убедить следователя, что он не покушение замышлял, за что по статье от десятки до вышки, а всего лишь кражу со взломом, от трех до пяти». Да и не будет вор так нагло себя вести! А свои никак не могли прийти без предупреждения — опять же, по здешнему распорядку, охрана сначала звонит и спрашивает, вам такой‑то известен, и ждали ли вы его сейчас? Высокий Чин, имеющий право приказывать охране — вроде того же Кириллова, комиссара ГБ, или кого повыше? Вот так, ночью, хозяев не разбудив? Ну а на арест «кровавой гэбней» это тем более не похоже. Да и нет за мной никаких грехов тут!

А если сейчас будут? Намекал же мне Кириллов, а Анюте — Пономаренко, что от киевских изменников ниточка потянулась на самый верх, в Москву? И если там и впрямь завелась оппозиция, в том числе и в немалых званиях, и кто‑то желает тайно встретиться, узнать, а кто такой товарищ Лазарев, проходящий всюду под грифом «ОГВ» — или, что еще хуже, узнавший про «Рассвет» (здесь, для Тех Кому Надо — кодовое обозначение нашего провала в прошлое)? Ну а дальше — «предложение, от которого вы не сможете отказаться»? Чего я меньше всего желаю — быть хоть краем замешанным в антисталинский заговор! Не потому что я убежденный фанатик — сталинист — а потому, что альтернативы товарищу Сталину в данное время и на его посту, не вижу! Вот нет у меня ни на грош веры тем, кто хочет — сначала сломаем, место расчистим, а там видно будет! А критиковать, «все не так», любой дурак может, как в известной басне Михалкова.

Только заговорщики — оппозиционеры, это публика очень нервная. И при отказе вполне может устроить несчастный случай. Что ж, кто предупрежден… Юрка «Брюс» Смоленцев, кто в этом времени очень возможно станет аналогом бушковской пираньи, и уже владелец личного кладбища в полтысячи фрицев и прочей сволочи, учил меня — пока в твоих руках оружие, пока ты готов защищать свою женщину — ты мужик… а иначе, ты просто тряпка и дрянь ничтожная. Правда, у таких, как Смоленцев, смертельным оружием мог стать самый безобидный предмет, не говоря уже о собственных руках и ногах. Или такая экзотика, как самурайский меч, что на стене напротив нашей кровати висит, как Брюс оценил, настоящая катана старинной работы, некогда принадлежащая немецкому адмиралу Тиле (полученная им в подарок от какого‑то японца, после смерти Тиле доставшаяся его преемнику Кранке, а от него, после битвы под Тулоном, мне). После обязательно возьму уроки, как этой железкой грамотно махать, раз уж владею — но пока, «Стечкин» надежнее, с ним Смоленцев меня на стрельбище таскал, и грозился, что на севере непременно прогонит через «лабиринт»