Вадим Охотников - Дороги вглубь

Но не математические доказательства смущали Крымова. Им он мог противопоставить свои, тоже сложные, но весьма убедительные. Самым обидным было излишне осторожное отношение Трубнина к техническим идеям, отклоняющимся от общепринятых положений.

Трубнин считался непревзойдённым специалистом в деле усовершенствования любых известных в технике геологических механизмов. Машина, выпущенная из его конструкторского бюро, обычно отличалась большой прочностью и хорошо выдерживала испытание в самых тяжелых условиях. Но к идеям, еще не проверенным практикой, Трубнин относился недоверчиво.

— Должны же появляться новые, еще никем не исследованные пути, в технике? — говорил Крымов своему начальнику.

— Должны.

— Так почему же вы так холодно относитесь к ним, называете их «фантазиями»?!

— Прежде всего, я не отношусь «холодно», — отвечал Трубнин. — Вам это кажется… Я просто не уверен, что ваш проект завоюет право на жизнь. Я не могу интересоваться всем сразу. Хорошо работает лишь тот, кто не разбрасывается, кто целиком и до конца отдает свои силы одному делу. Вы же, насколько мне известно, не поставили целью заниматься только проектом…

— Я вас не понимаю… Откуда вам это известно?

— Натуры, подобные вашей, склонные к поэтическим взлетам, легко загораются различными идеями и — вы меня простите — не всегда доводят их до конца…

Хотя Трубнин, видимо, понявший, что обижает молодого инженера, смягчил затем тон, Крымов ушел немного расстроенный.

Он был настолько поглощен своими мыслями, что не обратил внимания на небольшую группу людей, собравшихся, несмотря на дождь, возле афиши, приклеенной к стене. Между тем стоящие у афиши, среди которых был и механик Горшков, провожали его взглядами, полными любопытства.

— Он самый, — заявил Горшков. — Я с ним знаком.

— Гордый он, что ли? Почему отвернулся, проходя мимо нас?.. — спросил у механика высокий человек, стоявший рядом.

— Странно вы рассуждаете… — ворчливо ответил Горшков. — Может быть, он занят важными мыслями, ему не до нас…

На свежего человека брюзжание Горшкова нередко производило неприятное впечатление. Однако сотрудники, знающие Пантелеймона Евсеевича в течение многих лет, понимали, что он человек мягкий и отзывчивый. Поворчать же любил «для порядка», чтобы его не считали тряпкой.

— Хорошо бы вечер занимательной астрономии устроить, — продолжал между тем Горшков. — Почему в этом году ни разу не было вечера занимательной астрономии? Это не дело…

Однако предложение механика не вызвало воодушевления у его собеседников, и он, еще более насупившись, углубился в созерцание афиши.

Вот что на ней значилось:

«Сегодня в клубе Института геолого-разведывательной техники состоится литературный вечер.

Свои стихи прочтет поэт Олег Крымов.

С новыми стихами выступят также местные поэты: А.Галуновский, В.Катушкин, Г.Петряк и К.Томилин.

После выступлений будет обширное обсуждение с участием Олега Крымова.

Начало в 19 час. 30 мин.»

Между тем, поднявшись по лестнице и пройдя длинный коридор, Олег Николаевич очутился перед дверью с надписью:

Конструкторское бюро «Электроразведка»

Здесь ему предстояло встретиться с инженером Цесарским, которому директор, так же как и Трубнину, поручил ознакомиться с проектом молодого изобретателя. Крымов открывает дверь.

— Изумительно! — слышится в зале звонкий тенорок. — Удивительно хорошо! Это рычаг! Да что тут говорить, вы рассчитали его чудесно. Еще бы чуточку закруглить… самую малость, вот в этом месте. Павел Павлович, а Павел Павлович! Ну подойдите же, дорогой, сюда. Вы только взгляните!

Павел Павлович Чибисов, седой долговязый конструктор, поднимается со своего места и неторопливо приближается к коротенькому подвижному человеку с розовым, почти круглым лицом. Это начальник конструкторского бюро Модест Никандрович Цесарский.

— Вот здесь также допуска укажите, — говорит Цесарский, делая пометки на чертеже.

Оставив конструкторов договариваться насчет допусков, Модест Никандрович мчится в противоположный конец зала.

— Как у вас дела, дорогой? Разрешите-ка взглянуть… Ничего себе гроза! А дождь! Право, чудесный дождь!

Новый собеседник Цесарского поворачивает голову к широкому окну и мельком смотрит на потоки, омывающие мутные стекла.

— Вот такая же примерно погода была, когда мы испытывали в присутствии министра аппарат «ЦС-37», — говорит начальник конструкторского бюро, немного понизив голос.