Карл Саган - Контакт

– Значит, так? – спросила президент. – НАСА располагает в космосе обычным телескопом, а большого радиотелескопа не имеет. Можно ли воспользоваться чем-нибудь из того, что крутится наверху? Что скажет разведка? ЦРУ? Ничего?

– Следует иметь в виду, – добавил дер Хиир, – что этот сильный сигнал передается на многих частотах. Когда Вега находится над Штатами, сигнал принимают и записывают не менее полдюжины стран. Их установки не столь сложны, как обсерватория «Аргус», возможно, они еще не заметили поляризационную модуляцию. Если взяться за создание космического радиотелескопа, передача может окончиться к моменту его запуска. Не следует ли отсюда, что единственным решением является немедленная организация сотрудничества многих стран, не так ли, доктор Эрроуэй?

– Едва ли Штаты сумеют справиться с такой задачей в одиночку. Следует привлечь все существующие крупные радиотелескопы в Австралии, Китае, Индии, Советском Союзе, на Среднем Востоке и в Западной Европе… Мы проявим полную безответственность, если в итоге окажется, что пропущена важная часть сообщения только потому, что за Вегой не следили все время. Придется обеспечить наблюдение в Восточной части Тихого океана, от Гавайских островов до Австралии, а может быть, и из Центрального района Атлантики.

– Ну, – ворчливо отозвался директор ЦРУ, – у советских есть несколько кораблей слежения, они используют диапазоны от S до X. Например, «Академик Келдыш» или «Маршал Неделин». Если мы договоримся с ними, они могут послать корабли в Атлантику и Тихий океан и перекроют пробелы.

Элли едва успела открыть рот, чтобы ответить, но президент опередила ее.

– Прекрасно, Кен. Быть может, вы правы. Но я снова повторю, все развивается слишком быстро. Я считаю, что директору ЦРУ вместе со своим персоналом, а также Совету национальной безопасности придется в течение сегодняшней ночи установить, возможны ли иные варианты, кроме сотрудничества с другими странами, в особенности если они не относятся к числу наших союзников. Я бы хотела, чтобы государственный секретарь совместно с учеными подготовил перечень стран и лиц, к которым следует обратиться для возможного сотрудничества и действий при различных вариантах развития событий. Может быть, какая-нибудь из стран выразит недовольство, если мы дадим понять, что не нуждаемся в ее помощи. Возможен ли шантаж: вдруг кто-нибудь пообещает нам информацию и попытается придержать ее? Следует ли прибегать к услугам более чем одной страны в каждом диапазоне долгот? Проанализируйте последствия. И ради бога, – глаза ее обежали лица над длинным полированным столом, – помалкивайте обо всем. И вы тоже, Эрроуэй. У нас и так хватает проблем.

Она собиралась встретить ВГ в Альбукерке и отвезти его на «Тандерберде» в «Аргус». Остальные члены советской делегации отправятся в машинах обсерватории. Она предвкушала поездку в аэропорт по утренней прохладе, быть может, снова под присмотром почетного караула кроликов вдоль обочин, а потом – долгую и обстоятельную беседу с ВГ. Но новая публика из общего отдела наложила вето на ее идею. Всеобщее внимание прессы и выдержанное заявление президента, завершившее пресс-конференцию, привлекли громадные толпы в местечко посреди далекой пустыни. Элли объяснили, что на нее могут напасть. Теперь ей придется ездить только в правительственных машинах и с вооруженной охраной. И вот автомобиль катил в Альбукерке размеренно и неторопливо… ее правая стопа сама собой искала отсутствующую педаль акселератора на резиновом коврике под ногами.

Она была рада вновь увидеть ВГ. Последний раз они встречались в Москве три года назад, потом ему снова запретили выезд на Запад. Десятилетиями периоды запрета на выезд сменялись временами свободы, следуя политическим течениям и непредсказуемым выходкам самого ВГ. В последний раз ему отказали после крохотной политической провокации, в которой он просто не мог себе отказать, и разрешили только тогда, когда не удалось подыскать ученого нужного масштаба для очередной делегации. Со всего света его приглашали на лекции, семинары, коллоквиумы, конференции, в объединенные рабочие группы и международные комитеты. В качестве нобелевского лауреата и действительного члена Академии наук, он мог позволить себе больше независимости, чем прочие. Ей казалось, что он вечно дразнит правительствующих ортодоксов, маневрируя у самой границы их терпения и выдержки.