Вилл Третьяков: Игра в Грааль

- Чертов пиротехник, - завопил я, отброшенный под стол. Стол меня и защитил. Еще несколько взрывов раскатилось по хижине. Стены сотрясались, и хуже того - по ним побежали огоньки. Я чуть не подавился, когда новый залп прогнул динамики. Рыцарь Ренато выказал себя молодцом хоть куда. Не суетясь сильно, он схватил в охапку свои вьюки и сверкавший панцирь и неуклюже, боком, протопал в сени, во двор, выпустил ношу из рук и поспешно вернулся. Внутри уже полыхало. Шаровые молнии лопались вовсю, рассыпая горячие искры, как от сварки. Оставалось лишь сгрести оставшиеся пожитки и бежать прочь, пока крыша не рухнула.

Компьютер упрямо молчал. Я, на диво спокойный, заедал яичницу йогуртом. В кадре мелькнул в последний раз черный переплет... Поздно. Я оказался во дворе, причудливо расцвеченном мельтешением языков пламени. Бился и ржал перепуганный Гарольд, сбросив попону и вскидывая стреноженные ноги. Я-другой гладил его, успокаивал, а перед нами была навалена груда моего новехонького рыцарского снаряжения, и на самом верху лежал, надрывая мне душу, оплавленный и расколотый ровно горшок шлем мерлинумской брони с прокладкой из белого камня, с фиксацией забрала в трех положениях. Бирюзовая краска обгорела с него и покорежилась. Жалкое зрелище. Выбросить придется.

В хижине не переставала частая пальба. Наконец с шумом осела крыша, подламывая прогоревшие бревна и балки, и тут же раздался взрыв небывалой силы, разметавший остатки дома во все стороны и осветивший напоследок высокие стволы сосен вокруг поляны.

- Ложись! - заорал я себе-другому. Они - Гарольд и Ренато кувырком пронеслись сквозь густой малинник. Я невольно зажмурился. И снова распахнул глаза. Неожиданно авентюра оборвалась. Даже не перекинулся огонь на верхушки сосен, не побежал по траве и кустарнику. Ночь стояла ясная и свежая. Развалины хижины торчали черными изломами, и в лунном свете везде блистали лужи. Земля и трава были мокрые и скользкие. Ноги скользили по грязи, когда я вставал. Пролетел нечаянный ветерок, меня в теплой комнате пробрал беспричинный озноб. Поежился и сэр Ренато.

- Ваши действия?

Я влез в сбрую наушников.

- Что это все значит?

- Тайное искусство Кума Гараканского, - отрезал надменно компьютер, Ваши действия?

- Сейчас.

Тело ныло, будто это я приходил в себя там, на поляне, обезображенной тайным искусством Кума Гараканского и моим явным легкомыслием.

- Найти Гарольда. Вещи собрать. Что уцелело...

Я и сам не верил. Скорей всего, Гарольд мается где-нибудь с переломанными ногами - ничего не попишешь, случайное событие. С минуту я горестно наблюдал за неловким копошением моего двойника на темной поляне.

- Фактор времени один к десяти, - сказал я, когда он поскользнулся и упал на колено. Луна быстро плыла в светлом ореоле. Когда ее закрывал ствол, в том месте продолжало светиться четкое полукружие лучей, словно от фонаря за деревом. Красиво и загадочно. Однако следовало призвать компьютер к ответу.

- Почему, - спросил я строго, - мой двойник работал сам по себе, я же им никак не управлял?

- По мере того, как выявляются индивидуальные особенности игрока, забубнил тот, - его фантом-носитель приобретает способность действовать в более самостоятельном режиме. Один из побочных эффектов обратной связи.

- А другие эффекты?

- Эффект фантомных ощущений, возможность прямого контакта с фантомом-носителем.

- Ну и как мне с ним поговорить?

- Пока не набралось достаточно данных для формирования матрицы личности.

- Ты мне дашь знать, когда эта матрица сготовится?

- Команда/вопрос некорректен. Прошу повторить другими словами.

- Когда я смогу вступить в контакт с носителем-фантомом, подай звуковой сигнал. SOS по азбуке Морзе. Команда корректна?

- Команда корректна.

- Ну и ладушки.

Помолчали. Мой фантом-носитель носился по поляне, быстро чертыхаясь на трех языках, отдавая, как и я, предпочтение испанскому. Гарольд оказался цел и невредим, но напуган, и Ренато без колебаний пустил в ход эссенцию черного клевера. На рассвете, холодном и гулком...

* * * * * * * * *

Интермедия.

----------

Странно. Сколько прожил я в этом мире, а не знал, что они называют пирамиду горой царя. И насколько мне известно, - а я немало постранствовал, уверяю вас, - ни один народ не строил гигантские пирамиды. Пустые мысли лезут в голову, когда надо сосредоточиться на одном, на главном. На старом воспоминании, отпечатке прошлого.

Вы сидите втроем за низким столом черного дерева, на треугольном столе покоится хрустальная гора царя в пол-человеческого роста, и вы томительно пристально вглядываетесь в ее изменчивые глубины. Там клубятся разноцветные облака, распухают, съеживаются, быстрые прочерки, подобно метеорам в глухую августовскую ночь, мгновенным блеском белого огня понуждают вас щурить и жмурить глаза. "Ледоход на реке времени", - вплывает в твою голову, "Откуда это? Да и непохоже ничуть! " Не похоже ни на что. Кроме, пожалуй, ворожбы Астании, ведьмы средних лет и рассудительного характера, которую ты вытащил из тюрьмы капитула всего-то два дня тому.