Иван Тропов - Крысолов

Алексей Михайлович протянул руку, провел пальцем по краю бокала с янтарным донышком. И вскинул глаза. Уже вовсе не доброжелательные.

– Чтобы вы тут голубоглазого ангелочка передо мной не строили, скажу сразу: кто вы такой и что вы такое, я знаю. А чтобы вы в этом не сомневались… Ну, например, вот интересный факт из вашей биографии. Старому Лису вы отстегивали в месяц пять тысяч драконьих шкурок. Я могу рассказать за что. Нужно?

Можешь… Кто бы в этом сомневался, сволочь ты канцелярская.

Но это – внутри. Держать внутри! А внешне… Стас старательно изобразил человека, пришедшего к себе домой и заставшего там новых хозяев. Сглотнул, на миг пошире раскрыл глаза.

И тут же – холодная маска, словно бы поборол удивление. Как бы обрел контроль над собой, но стал скован. Слишком скован. Будто совсем не ожидал, что генерал мог видеть папочку с надписью “Крысолов”…

– Ну что, Крысолов? Достаточно? Про Графа напоминать не надо?

– Не надо… Только если вы про Графа и мои пензенские похождения и так все знаете… Чего вы хотите?

– Я хочу секвенсор. Точнее, хочу знать, где вы его оставили.

– Секвенсор?..

Генерал улыбнулся. На этот раз зло.

– Секвенсор, секвенсор! Универсальный биоинженерный комплекс “Гончар” новосибирского производства, если вам так угодно! Так где вы его оставили?

Так. Чтобы выглядеть правдоподобнее, нужно что? Правильно, искреннее удивление и легкая издевка над тем, кто рассказывает небылицы. Например, вот так:

– Я, конечно, извиняюсь, Алексей Михайлович, но если бы у меня был секвенсор… Нет, вы всерьез полагаете, что я работал бы гарантом стрелок Живодера, если бы у меня был секвенсор? Да у меня у самого был бы десяток Крысоловов на подхвате! Но – увы. Никакого…

– Хватит! – рявкнул генерал и врезал себе по колену. Вскочил с кресла, ощерился. Глянул на часы, опять на Стаса. Теперь уже по-настоящему зло.

– Я вижу, по-хорошему ты не хочешь, Крысолов? Дохлым бараном прикинуться решил? Думаешь, если в начальники нам идиота поставили, – так и всех остальных теперь можно обвести вокруг пальца, как его? Мол, дайте мне три дня на подбивку дел, а потом я к вам сам прибегу?.. Да?!

Эк его проняло… Он сам на место Старого Лиса целил, что ли?

Но это все потом, потом, потом! Складывать башенки из кирпичиков фактов – потом! А сейчас – действовать! Если держаться и дальше линии “ничего не знаю, и уши у меня холодные”, то надо изобразить сдержанное, но явное возмущение. Иначе не поверит.

– Мне кажется, вы забываетесь, господин генерал… – сказал Стас подчеркнуто тихо.

Генерал открыл рот, но так ничего и не произнес. Прищурился, вглядываясь… Губы у него кривились.

– Хорошо, – наконец процедил он. Заставил себя сесть в кресло. Улыбнулся – выжал из себя улыбку. Глаза остались холодными и злыми.

– Итак, любезный Стас Викторович. Вы разнесли к чертовой матери ферму Графа. Сожгли половину корпусов. Превратили площадку в бойню. Остальных тварей разогнали. Зачем?

Поверил?

Или играет?

В любом случае – не расслабляться. И еще – не слишком-то мягко с ним. Не любезничать. Не успокаиваться тем, что о секвенсоре больше ни слова.

Тот, кто про секвенсор действительно ни сном ни духом, – тот после отступления генерала радоваться не дол­жен. Потому что он и понятия не должен иметь об этом отступлении. А вот что он должен – так это быть оскорбленным за безобразную сцену. Очень оскорбленным.

А потому – губы дудочкой и презрительный взгляд:

– Я что-то пропустил, или вы в самом деле забыли извиниться? Господин генерал? Брови у генерала взлетели вверх.

– Хм… Хм… Хм… – Короткие смешки, как уханье. И усмешка. Недоверчивая. Словно не может поверить в то, что услышал.

– Так, Крысолов. – Голос почти веселый. – Ты не забывайся. А то ведь позову пару ребят, и будешь потом месяц кровью истекать… Итак, начнем сначала. Зачем ты разворошил ферму Графа? Только быстро. Я не шучу. В самом деле надоел.

Ну что же… В одном генерал прав. Переигрывать и зарываться не стоит.

А потому на лицо – смирение. Презрительное, но смирение. Покорность перед обстоятельствами, с которыми не поспоришь. Но – все же с достоинством. Иначе не поверит. Это не Рубаков, да. У этого канцелярского проходимца не забалуешь…

– Это наши личные счеты, – холодно сказал Стас. – Вас это не касается, господин генерал. Не касается. При всем уважении к вам лично и вашему ведомству вообще.

Генерал покачал головой. Поджал губы. Глядит как на непонятливого щенка, никак не поддающегося простейшей муштре. Который опять, в десятый, в сотый, в тысячный раз, обделал самый большой и лучший в квартире ковер.