- Так вот. - Сказала она, холодно и равнодушно, уже без обычных своих улыбочек и ужимок. - Одного из вас я замурую в подземелье. Похороню заживо в этом храме. Другой, как пленник и вечный раб, пойдет со мной. И в том и в другом положении есть масса достоинств, но и недостатки тоже есть.
Да, ангел не выживет под землей... он погибнет от темноты и одиночества, а Буллфер сойдет с ума от беспомощности и мыслей о мести.
- Что же, - улыбнулась Хул, все еще поигрывая стэком, на конце которого горел рубин. - Выбирай, Буллфер. Либо это для тебя, - она указала носком сапожка на цепи, - а это для него, - кивок в сторону черного провала подземелья. - Но вы можете поменяться, я не возражаю.
Сначала я посмотрел на Буллфера. Он был страшен. Огненные глаза его снова пылали, кожистые крылья складывались и снова раскрывались, острые когти были выпущены на всю длину, потом я снова глянул на дыру в полу. Оттуда веяло холодом. И в самый последний момент я посмотрел на ангела. Он стоял рядом с Буллфером и почти касался плечом, прикрытым тонким шелком, щетинистого плеча демона.
- Ну, - поторопила Хул. - Решай.
Я заметил взгляд Булфа. Огненные глаза смотрели в подземелье. Он бы хотел выбрать для себя все - и цепи, и заточение под землей, но мерзавка Хул и в этом не могла не поиздеваться над ним.
Не знаю, что выбрал бы я; не знаю, что лучше для ангела - сидеть в цепях в нашем подземелье или лежать в этой черной холодной могиле. Буллфер шагнул к провалу, видимо решив, наконец, но ангел опередил его и загородил собой дорогу в пропасть. Несколько мгновений они смотрели друг на друга и говорили о чем-то безмолвно, а потом Булф молча поднял цепи. Он стоял, не шевелясь, пока бесы прилаживали кандалы к его рукам, и ни на секунду не отпускал взгляда ангела.
"Я вернусь за тобой. Совсем скоро."
"Я буду ждать."
"Я отомщу."
"Не надо мстить. Просто приходи. Буллфер..."
Я понял, о чем он просит, только после того, как хозяин стал меняться. Крылатая тварь с огненными глазами исчезла, Булф снова стал ярко-рыжим. Ангел улыбнулся, а хозяин вдруг вскинул руку, сиреневое облачко сорвалось с его пальцев и ударило ангела в грудь. Тот слабо вскрикнул, пошатнулся и упал, распластав по камню белые, слабые крылья. Сообразив, что случилось, Хул завизжала от злобы и разочарования.
- Мерзавец! Дрянь! Ты... Да как ты посмел!
Огненный камень хлестнул Буллфера, а тот, потратив оставшиеся силы на последнее заклинание, не мог даже защищаться.
- Давай! Пошел! - крикнула Хул, слегка утомившись размахивать жезлом.
"Гэл, останься с ним."
"А ты?!"
"Останься!"
И я остался. Я видел, как уводили Буллфера, как задвигали крышку саркофага над спящим ангелом, а потом каменный гроб медленно опускали в подземелье, как замуровали дыру в полу... А потом все ушли, и я видел, как песок заметает развалины белого города, как ржавеет и рассыпается в пыль оружие, оставленное воинами, видел, как наступает и снова отходит пустыня. Видел звезды, холодные и близкие, каждую ночь плывущие надо мной. Каждую ночь... Много, много ночей...
ЭПИЛОГ
Копыта коня глухо стучали по твердой земле, мелодично позвякивали металлические пластинки на упряжи, и шелестел между камнями ветер, перебирающий сухой песок. В эти земли, лежащие далеко в стороне от караванных путей, редко забредали чужаки, но одинокий всадник продолжал упорно двигаться в центр Черной пустыни. По одежде мужчину можно было принять за кочевника одного из степных племен, лицо его было полузакрыто концом шерстяного бурнуса, и только глаза - ясные, цвета барвинка выдавали северянина.
Как легко было бы сейчас повернуть на северо-запад, туда, где проходили оживленные торговые пути, за несколько дней добраться до моря, в Тобруке сесть на любой корабль, идущий в сторону Аргоса... И забыть, наконец...
Такие мысли блуждали в голове всадника ранним утром седьмого числа, первого весеннего месяца и двенадцатого года с начала его странствий. Он переживал полосу черного невезения и не менее черного отчаяния. И снова стал сомневаться во всем: в правильности намеченного маршрута, в словах старого торговца, в себе самом. Давно нужно было повернуть на север. Но он не останавливал коня, упрямо продолжая свой путь в пустыню.
Путешественник смертельно устал, но даже если бы он остановился, лег в тени скал, укрывшись плащом, и проспал двое суток, эта усталость не прошла бы. Выбрав путь вечного странствия и постоянных поисков, подчиненный одному-единственному изнуряющему желанию, он гнал коня вперед по необозримым просторам степей, заставлял себя пробираться сквозь непролазные чащи лесов и вязнуть в болотах... У него не было даже карты, только смутные догадки, слухи и намеки.
Читать дальше