Николай Ютанов - Фея красного карлика

Чмокая застревающими сапогами. Тори выползла к бывшей пустыне. Выстукивая зубами, она побрела по мокрому размытому песку, волоча бластер на поводке. Несколько раз она падала на четвереньки, и ветер с веселым свистом отвешивал ей мокрый холодный пинок. Над головой в рваном кордебалете туч вспыхивали золотистые струи Системы, а над горизонтом на чистой полосе неба синим глазом разгоралось последнее зимнее солнце.

Задрожала земля. Тори испуганно рухнула лицом в песок. Заскрипели на зубах шпатовые крошки. Где-то полз земноводный гад. Тори чувствовала его мокрый дух. Дождь колотил по плащу, пытался втереть линныша в песок. Тори сжала поры, ослабила свой запах. Земноводный с сопением переступил через нее. Тяжелый игольчатый хвост прокорежил песок метрах в двух от Тори.

«Мамочка, папочка, дедуля, — она нагребала на голову песок, — я уже иду домой…»

Опять холодный сквозняк тоскливого крика сбил сердце с орбиты. Тори не помнила, когда она плакала последний раз, но сейчас ей захотелось помочь дождю.

«Ну иду, иду же…» — Она собрала расползающиеся локти, встала.

Ветер залепил под капюшон промокший клок мертвого лишайника. В скалах маячили зеленоватые глаза земноводных. Они прокатывались в частоколе каменных игл, моргали, разбивали грохот дождя противным поскуливанием.

Возле предскалья силы кончились. Тори волоклась вперед только на слове «должна». В мокрой лапке она сжимала бластер в готовности «0». Дождь монотонно глянцевал мокрые скалы. Тори полезла вверх, застревая подошвами литых сапог в разломах. Пальцы ног совсем окоченели. Кожа на коленях набухла, замерзла, и Тори не чуяла царапающих камней.

Крякнул камень. Скала закрутилась, разваливаясь. Из провала выпрыгнула мягкая четырехпалая лапа с ладонью чуть меньше вездехода. Она зацепила за капюшон. В ушах засвистел ветер. Желудок подкатил к горлу. Тори увидела под собой два светло-зеленых глаза и мокрую беззубую пасть со светящимися бородавками на узких губах. Пасть тихо плякнула. Тори почувствовала, как ногу потянуло в мягкую леденящую глубину. Под плащ ударило холодным вонючим выдохом. Тори сжала зубы до скрипа и дернула ногу вверх. Нога выскочила из пасти с пробковым звуком, но сапог остался. Тори видела, как он падает в прозрачный светящийся зоб и тает в озере серебристого желудочного сока. Она придушенно ойкнула и с натугой опустила задранную руку с бластером. Ревущий разряд ухнул в распахнувшуюся глотку. Тори зажмурила слезящиеся глаза и еще раз прижала курок. Лапа, держащая ее, надломилась, и линныш рухнула на промокший лишайник. Она быстро, как ящерица, поползла к небольшой затишной нише. Оголенные голень и щиколотку щипало, голова шла в волчок от запаха горелой слизи.

— Гад земноводный… — бурчала Тори. — Ну где же ты, крикун?

Сквозь дырку в плаще потекла вода. Рубаха намокла и ледовым компрессом приклеилась к спине.

«Утром потекут сопли, — подумала Тори, — если, конечно, нос уцелеет».

За базальтовым гребешком вспыхнуло синее лучистое мерцание. Тори подтянулась, уперлась обутой пяткой в карниз. В ложбине валялся мутный, должно быть, пластиковый колпак. Из-под него слабо тянулся синий поток света, разлетающийся лучами в струях дождя.

«Вроде он…»

— Хуп-рукур… — сказали рядом с Тори.

У линныша слетела нога с карниза: слева на гребне лежали два передних глаза хвостоголова.

«Мамочка, — Тори быстро наматывала на руку ремешок бластера, — еще одна радость из грабена…»

Глаза чудовища взлетели над скалой. Хвостоголов навалился передней складкой на гребень, выкатился вперед и кинулся на колпак, залегший в ложбине. Тори подхватило сыпухой, тоже потащило вниз. Скалы дрожали от топота земноводного. Щелкнул разряд, звеняще запахло озоном. Тори увидела над собой окривевшего хвостоголова. Из уцелевшего глаза сочилась зеленая лимфа. Тори, барахтаясь в осыпи, тоже саданула из бластера в уцелевший стебелек глаза и сжалась, ожидая ответного удара костяным кирпичом второй головы. Макушка уперлась в колпак крикуна. Колпак обмяк, и Тори с комфортом въехала внутрь на щелкающем каменном эскалаторе осыпи. Сквозь муть оставшегося снаружи дождя она увидела, как всмятку расплющилась о муть колпака носовая плита хвостовой головы земноводного гада.

— Вот и славно, — сказала Тори.

Она села. Прямо перед ней в оплавленной яме лежала плоская крылатая кружка величиной с дом. Кружка светилась синими огнями, словно новогодняя колючка. По двум влажным экранам на лицевой стороне текли радужные зигзаги. Густая гребенка антенн по верхнему полупериметру глаз-экранов изящно вздрагивала.