Эдгар Берроуз - Люди из забытого времени

И через все мои мысли, реальные и фантастические, проходил образ чудесной девушки, ясноглазой, сильной, стройной и прекрасной, с осанкой королевы и грацией леопарда. Хотя я любил своих товарищей, их судьба казалась мне менее важной, чем судьба этой маленькой дикарки, с которой я провел несколько времени в совместных приключениях и с которой мы подружились в земле ужаса. Я так терзался и беспокоился о ней и ее будущем, что наконец совсем забыл о собственном затруднительном положении; хотя до сих пор я время от времени старался разорвать свои путы в напрасных попытках освободиться, но я скорее стремился спасти ее, чем изменить собственную страшную участь. Занятый этими мыслями, я забыл о своих опасениях и о, возможно, подкрадывавшихся ко мне зверях, и в тот момент начал напряженно вслушиваться в тишину. Я услышал отдаленный звук, который приближался ко мне по коридору, ведущему в глубь скалы, — звук шагов, украдкой двигающихся по направлению ко мне.

Думаю, что никогда раньше за всю свою жизнь, даже включая ночные кошмары детства, я не переживал такого крайнего ужаса, как в этот момент, когда я лежал, связанный и беспомощный, а какие-то страшные звери в поисках добычи подкрадывались ко мне, стремясь сожрать меня в кромешной тьме пещеры Банд-лу. Я покрылся холодным потом, а по телу побежали мурашки (я их чувствовал). Это не было презренной трусостью, хотя я и не отказываюсь от своих слов. Я не боялся смерти, много раз я уже стоял перед нею — несколько дней в Каспаке достаточно, чтобы понять всю непрочность жизни. Вода, земля, воздух кишели живыми существами, и одни формы жизни постоянно пожирали другие. Жизнь — самая дешевая вещь в Каспаке, так же, как и на всей Земле, а возможно, и в космосе. Нет, я не боялся смерти; напротив, хотел ее, чтобы наконец избавиться от ужасного ожидания страшного конца, пока хищник найдет меня и убьет.

Спустя короткое время он был уже так близко, что я мог слышать его дыхание. Он дотронулся до меня и начал ощупывать, как если бы наткнулся на меня неожиданно. На долгое время в пещере вновь воцарилась гробовая тишина. Затем я почувствовал, что это создание шевельнулось около меня и снова начало меня ощупывать. Я чувствовал, как что-то похожее на безволосую руку ощупало мое лицо и опустилось вниз, пока не дошло до воротника моей фланелевой рубашки-куртки. А затем нежный, полный скрытого чувства голос воскликнул:

— Том!

Я подумал, что схожу с ума, так неожиданно это было.

— Эйджер! — наконец смог я выговорить. — Эйджер, девочка моя, неужели это ты!

— О, Том! — снова воскликнула она дрожащим голосом и тихонько заплакала. Я даже не знал, что Эйджер может заплакать.

Перерезав связывающие меня ремни, она рассказала, что у входа в пещеру видела Банд-лу, идущих из леса со мной. Она следовала за нами, пока они не привели меня в свою пещеру, и увидела, что убежище Банд-лу находится на противоположной стороне скалы. Понимая, что не сможет помочь мне, пока Банд-лу не уснут, она поторопилась вернуться в нашу пещеру. Она с трудом достигла ее, по дороге едва не став добычей пещерного льва. Я трепетал от ужаса при мысли об опасностях, которые ее подстерегали.

Она хотела дождаться полуночи, когда большинство хищников уже насытится, затем постараться проникнуть в пещеру, где находился я, и освободить меня. Она объяснила мне, что при помощи ружья и пистолета (а она научилась пользоваться ими, наблюдая, как это делаю я) она собиралась испугать Банд-лу и заставить их отступить и отпустить меня… храбрая девушка! Она рисковала своей жизнью, спасая меня. Но, оказавшись в нашей пещере, она услышала изнутри голоса и поняла, что должен существовать другой вход в пещеру, занятую Банд-лу… Тогда она забралась в одну из расщелин и, руководствуясь только чувством направления, в кромешной темноте стала искать меня. Она продолжала ощупью продвигаться вперед, соблюдая предосторожность. Однажды она наткнулась на глубокую пропасть, трижды преодолевала крутые спуски и подъемы. Даже теперь я содрогаюсь, представляя, что проделала эта девушка ради меня, как она пробиралась, сгибаемая тяжестью моего вооружения и боеприпасов, задерживаемая неуклюжестью моего ружья, которое она все время тащила за собой.

Я стал на колени и поцеловал ее руки с почтением и благодарностью; не стыжусь сказать, что это было первое, что я сделал, освободившись от уз и выслушав рассказ о ее приключениях. Храбрая Эйджер! Удивительная девушка из туманных незапамятных времен! Никогда раньше не знала она поцелуев, но, кажется, поняла значение такого жеста: придвинувшись ко мне в темноте, она прижала свои губы к моему лбу. Внезапное побуждение возникло во мне — сжать ее в объятиях и раскрыть ее горячие юные губы для поцелуев любви. Но я не сделал этого: ведь я не любил ее. Поцеловав ее так, я причинил бы ей большое зло, а ведь она так доверчиво отдавала свою жизнь мне.