Михаил Анчаров - Поводырь крокодила

…Огромная комната придорожного трактира. За окном вдали пылает прекрасный город Пиза. Трое рваных солдат пьют вино.

– Все с голоду скоро подохнем, – сказал один. – Шесть месяцев не платят жалованья. Кормись как знаешь… И мужичье проклятое не кормит.

– У них самих нечего жрать, – сказал второй.

– Стой, ребята! – сказал первый. – Люди из отряда Колеони подходят.

Вбегает воин, за ним другие.

– …А вы уже здесь! – закричал воин. – Прочь отсюда!

Схватились… Бьются…

– Стой! Погоди… – говорит первый солдат. – Передохнем.

Оба отряда останавливаются. Хмуро держась за мечи, тяжело и хрипло дышат.

– Уж мы б вас вздули, бергамцы паршивые, – сказал первый солдат, – вторые сутки вот без еды…

– Собаки! – закричал пришедший воин. – А мы, по-вашему?! Они голодные! А мы? Мы первые подошли к деревне!

Деревня наша!

– Ваша?… Возьмите, если ваша, – ответил солдат.

– Возьмем! – сказал воин.

– Возьмите!

– Вот отдохнем и возьмем.

– Ну, отдохнул, пожалуй, – сказал солдат и, подняв меч, бросился на воина.

Опять началась схватка, и все ушли сражаясь.

Стало совсем тихо в трактире. Зарево горящей Пизы освещало небо.

И тогда вышел хозяин и поднял поваленные скамьи.

– Плохие времена наступили… Джузеппе! – крикнул он. – Эй, Джузеппе! Испугался? Не бойся, дурачок… Они все ушли.

– Ушли? – ответил голос невидимого Джузеппе, и вылез парень.

– Все прибрать надо, – сказал хозяин, глядя в окно. – На то мы и хозяева трактира, чтобы наблюдать драки со всей округи… Вылез, Джузеппе? Вот и хорошо… А теперь обратно полезай… Опять солдаты идут…

– Ох, – сказал Джузеппе и скрылся.

– Э, погоди… солдаты – это мелочь, – сказал хозяин. – Тут поважнее господа едут… О господи, сам гонфалоньер Флоренции синьор Содерини жалует, и с ним кто же это, не разберу?… Джузеппе! Черт проклятый, ты вылезешь, наконец, из ямы?!

– Иду, иду, – сказал Джузеппе.

Вошли Леонардо и Содерини, человек невысокого роста, с большим носом, с большой челюстью.

– Спокойнее, маэстро, спокойнее, – сказал он, – мои солдаты вас проводят. Если нужно, попугают мародеров.

– О! Попугают! – откликнулся Леонардо. – Все кого-нибудь боятся… Мирные волы и те пушки тянут… Сладостная военная жизнь… Мало еды, зато много крови…

– Ну, ну, не расстраивайся… Ты бы лучше подумал, как нам выиграть эту войну… Такому великому инженеру, как ты, грешно уклоняться…

– Я уже подумал.

– Ты шутишь… Все вон отсюда… Оставьте нас вдвоем.

Все ушли.

– Ну говори, – жадно придвинулся Содерини.

– Надо так сделать, – сказал Леонардо, глядя в окно. – Надо заключить мир с пизанцами.

– Что? – изумился Содерини. – Ну хорошо… Продолжай.

– Надо заключить мир… Это первое… Нужно построить канал на реке Арно, который соединит город Пизу с Флоренцией… Это второе, – сказал Леонардо твердо.

Содерини пристально поглядел на Леонардо и отодвинулся, поджимая тонкие губы.

– Я исследовал реку… Это вещь возможная… Канал нужно строить совместно с пизанцами… После этого войны ваши прекратятся, потому что канал обогатит оба города… Я сделал подсчеты.

– Ты сумасшедший, – сказал Содерини, внимательно глядя на Леонардо, – вот почему ты бродишь здесь между двумя лагерями… Я все понять не мог… Ну, прощай, – и он ушел…

– Привет вам, мастер Леонардо, – сказал хозяин. – Давненько к нам не заглядывали.

– А ты все тот же, что и был, – сказал Леонардо. – Неграмотен, как францисканец, но весел.

– Я потому и весел, что неграмотен, синьор Леонардо.

– Не притворяйся, друг, что ты глупей, чем есть.

– Вы сильно постарели, синьор Леонардо… Зато много успели, я слышал.

– Деньгами нищ, зато богат разлуками. Ну, прощая, пойду и я…

И Леонардо вышел из трактира.

– Постарел… Постарел, – сказал хозяин, глядя ему вслед. – Раньше он был спокойный.

А приезжий тем временем видел сон. Но так как наступило летнее веселое утро, и город пробудился, и никому дела не было до чудака, который заснул в тени возле придорожного окраинного кафе, то мозг его слышал звуки, шумы, пение, музыку города. И отключенная воля не мешала мозгу перерабатывать информацию по-своему и приводить ее в соответствие с опытом жизни этого приезжего, с его тайными хотениями, с его талантом. А что такое талант – не знает никто. Может быть, это способность иногда побывать в четвертом измерении и оттуда поглядеть на наши три.

И тогда приезжий видит, как на скамейку, под часами, садятся старик и девушка.