Валерий Язвицкий: Гора Лунного духа или Побеждённые боги

Так как в Хартуме был французский представитель, Кор-бо приготовил к нему письмо, в котором просил позаботиться о Пьере и снабдить его самыми верными людьми из туземцев для перехода через саванны. Написал также письмо знакомому англичанину в Фашоде, прося немедленно сообщить, если что случится с Пьером. Словом, Корбо проявил такую нежную заботливость, что Пьер был растроган почти до слез. Отъезд был назначен через неделю. Костюмом для тропических стран и другими необходимыми вещами в этом роде, а также провизией было решено запастись в Александрии. Пьер радовался, как школьник, и целые дни проводил в хлопотах, а по вечерам внимательно перечитывал все, что было сказано Фогелем о Паруте, и то, что сообщалось русской Академией Наук по мере прочтения книг Хара-Хото.

Промелькнуло, между прочим, сообщение, что в одном из фолиантов найден такой текст:

«Когда была распря народов Быка и народов Овна, боги наказали людей черною смертью и голодом. Безумие крови овладело людьми, и кровь убитых поила землю, и злые духи напились ею досыта. Тогда народы Паруты, чтущие кровожадную Саинир, в ужасе ушли на Запад. Люди же Овна победили людей Быка, и не стало человеческой крови на жертвенниках».

Взволнованный Пьер сообщил это Корбо, и они окончательно убедились в правоте Фогеля. Но, как ни странно, другие ученые совершенно не связывали этих строк книги из Хара-Хото с предположениями Фогеля. Книгами интересовались только языковеды и историки культуры, которых занимали совершенно иные вопросы. Ими было высказано мнение о сходстве многих легенд хотской литературы, как назвали книги, привезенные Козловым, с легендами Рамаяны и другими мифами зенд-авестской культуры.

Вообще Парута отошла как-то быстро на второй план, и о ней только иногда вспоминали. Обострение вопроса о репарациях и осложнения в связи с рурской оккупацией приковали публику к новым интересам. Потом полетели сообщения о выступлениях немецких фашистов и коммунистов, о правительственном кризисе в Германии и так далее. Словом, политические сенсации вытеснили всякие другие.

Казалось, над Европой опять подымается новая военная гроза, и расстроенный Корбо как-то за обедом, швырнув газету, сказал печально:

— К сожалению, до тех пор, пока будут люди, у которых больше обедов, чем аппетита, и люди, у которых аппетита больше, чем обедов, — до тех пор нельзя быть спокойным за культуру.

— Но все же ее нужно создавать, — энергично вмешался Форестье, — несмотря на войны и распри.

— Мы, ученые, — добавил Пьер, — должны думать о будущем.

— Да, — согласился Корбо, — прошлое для отдельного человека бывает иногда лучшим, но для человечества никогда!

Это был как раз прощальный обед Пьера, и несколько грустная философия друзей объяснялась, главным образом, предстоящей разлукой. Но для Пьера все эти настроения были мимолетными — ему уже мерещился Нил, каменистые пустыни Хартума, а там, дальше на юг, рисовались в его воображении бесконечные саванны, степные озера, гигантские стволы баобабов, бегемоты, зебры и яркие стаи красноперых, алых фламинго.

Чудился разноязычный говор белых и черных народов, и мелькали перед глазами пестрые одежды и черные нагие тела полудиких и диких племен. Страсть, знакомая только путешественнику, опьяняла его, и он едва дождался автомобиля, чтобы ехать на станцию, скорее вскочить в поезд и мчаться к Марселю.

В дороге Пьер, не нарушая принятого маршрута, решил несколько ускорить свой путь. Он провел всего несколько часов в душной и пыльной Александрии с ее несносными ветрами, сделал только необходимые закупки и сел в поезд. Он решил, не заезжая в Каир, прямо ехать в Ассуан до первого нильского порога. Оттуда он поднялся по реке до второго порога и, сев снова в поезд и промчавшись по восточной части Нубии, пересек Атбару, приток Нила, и прибыл в Хартум, расположенный около устья Голубого Нила, немного выше последнего, шестого нильского порога.

Здесь только он успокоился, охваченный горячим дыханием Африки, чувствуя, что он на месте, что перед ним развертывается во всей своей магии увлекательный путь завоеваний науки. Здесь ему было все хорошо знакомо по недавней экспедиции с Корбо.

Он встретил радушный прием у французского представителя, Жака Фрэми. С его помощью нанял десять крепких и верных носильщиков для перехода через саванны. В Хар-туме вообще повезло Пьеру. Дня за два до выступления, Жак Фрэми, вызвав Пьера, сообщил ему, что если он подождет лишний день, то он устроит его на товарном пароходе. Пароход этот повезет в Фашоду грузы соли, тканей, металлических изделий и бус для восточного Судана в обмен на слоновую кость, страусовые перья, плоды масличной пальмы и кожи.