Джеймс Уайт: Звездный хирург

– Вы уверены? – прохрипел Конвей.

Ответ ианина растянулся во времени, ибо охватывал множество фактов, теорий и легенд о существах, которые соглашаются править не меньше чем планетами. Хотя однозначного подтверждения Конвей не услышал, он всё же вынужден был признать возможность бессмертия ЭПЛХ.

– Быть может, мне не стоит спрашивать, – проговорил он с запинкой, но скажите, по-вашему, способны ли эти существа на убийства и каннибализм?

– Нет, – решительно заявил один ианин.

– Ни в коем случае, – поддержал его второй.

Конечно, их голоса из транслятора прозвучали по-механически сухо, но так громко, что все, кто обедал в столовой, подняли головы.

Вскоре Конвей остался в одиночестве. Иане попросили разрешения взглянуть на легендарного ЭПЛХ и умчались, преисполненные восторга и благоговейного трепета.

«Неплохие они ребята, – подумал Конвей, – вот только салатом чересчур увлекаются». Он отодвинул от себя тарелку с «лакомством для кроликов» и заказал бифштекс с двойным гарниром.

Похоже, денек будет напряженный.

Когда Конвей возвратился в приемное отделение, ГКНМ там уже не было, а пациент пребывал все в том же состоянии. Лейтенант, настойчиво охранявший дежурную медсестру, при появлении Конвея почему-то зарделся.

Конвей кивнул ему, отпустил сестру и принялся было перечитывать лабораторный отчёт, но ему помешал приход доктора Приликлы.

Приликла был паукообразным существом класса ГЛНО, которому приходилось постоянно носить на себе устройства ликвидации силы тяжести, поскольку гравитация, привычная для многих других, была для него смертельной. Он снискал всеобщую любовь своей компетентностью в медицинских вопросах и тем, что, будучи эмпатом, просто не мог ни с кем ссориться. Кроме того, он, хотя и обладал парой больших переливчатых крыльев, во время еды сидел за столом, пользовался вилкой и не брезговал спагетти. Короче, Конвею Приликла пришелся весьма и весьма по душе...

Конвей кратко описал состояние ЭПЛХ и поделился с Приликлой сведениями, которые почерпнул из рассказа ГКНМ.

– Я знаю, – закончил он, – вам трудно работать, когда больной без сознания, но я надеюсь...

– Мне кажется, доктор, тут какое-то недоразумение, – прервал его эмпат, употребив фразу, смысл которой состоял в том, что Конвей ошибается.

– Пациент в сознании...

– Назад!

Предупрежденный излучением мыслей Конвея о том, что может сделать с хрупким тельцем Приликлы увесистый кулак на щупальце пациента, и громким окриком, ГЛНО поспешно отскочил. Лейтенант придвинулся ближе. Несколько секунд никто не шевелился. Наконец Конвей взглянул на Приликлу. Открывать рот ему не пришлось.

– Я уловил эмоциональный фон, который исходит лишь от бодрствующего сознания, – сообщил Приликла. – Мыслительные процессы представляются мне замедленными и, учитывая размеры больного, ослабленными. Он излучает чувства страха, беспомощности и смятения, а ещё у него есть какая-то основополагающая цель.

Конвей вздохнул.

– Выходит, придуривается, – пробормотал себе под нос лейтенант.

Тот факт, что пациент притворяется, обеспокоил Конвея куда меньше, чем монитора. В распоряжении врача имелось многочисленное диагностическое оборудование, но он придерживался того мнения, что самый надежный помощник – разговорчивый и желающий помочь пациент. Однако как прикажете заводить разговор то ли с божеством, то ли с чем-то близким к этому?..

– Мы... мы хотим вылечить вас, – проговорил Конвей. – Вы понимаете меня?

Пациент по-прежнему оставался недвижим.

– Он никак не отреагировал на ваши слова, доктор, – сказал Приликла.

– Но если он в сознании... – Конвей оборвал себя и пожал плечами.

Вооружившись инструментами, он вновь, теперь при содействии Приликлы, осмотрел ЭПЛХ, обращая особое внимание на органы зрения и слуха. Но, несмотря на мигающие огни и немилосердные уколы и щипки, какая-либо реакция, будь то физическая или эмоциональная, отсутствовала. Органы восприятия были, по всей видимости, в полном порядке, однако пациент продолжал игнорировать все внешние стимулы. Физически он был без сознания, не чувствовал ни единого раздражителя, а вот психически – здесь Конвей вынужден был полагаться на утверждения Приликлы.

«Что за сумасшедший полубог, – подумал он. – Вечно О'Мара подсовывает ему всяких психопатов!»

– Единственное объяснение, какое я могу предложить, – сказал он вслух, – состоит в том, что мозг больного утратил контакт с органами чувств. Причина этого кроется, на мой взгляд, в психическом расстройстве.