Герберт Уэллс - Билби (Безделушка)

- Ты куда?! - закричал мистер Мергелсон.

- Испугался, - заметил второй лакей.

- Стой! - заорал первый лакей и уже на пороге схватил мальчика за плечо.

- Пустите! - вопил, отбиваясь, новичок. - Не пойду я в холуи. Не пойду, и все.

- Молчать! - взревел мистер Мергелсон, потрясая чайной ложкой. - Тащите его сюда, к столу. Что ты сказал про холуев?

Билби разрыдался, но его все-таки привели и поставили в конце стола.

- Что вы такое сказали о холуях, позвольте узнать? - осведомился мистер Мергелсон.

Мальчик сопел и молчал.

- Если я верно вас понял, молодой человек, вы не хотите служить в холуях?

- Не хочу, - отвечал юный Билби.

- Томас, - сказал мистер Мергелсон, - стукни его по башке, да покрепче.

Дальнейшие события развивались с непередаваемой быстротой.

- Ах, так ты кусаться!.. - вскричал Томас.

- Кусаться?!. А ну наподдай ему! Стукни его еще разок! - распоряжался мистер Мергелсон.

- А теперь стойте здесь, молодой человек, и ждите, пока мне будет досуг вами дальше заняться, - сказал мистер Мергелсон и с нарочитой медлительностью принялся допивать чай.

Второй лакей задумчиво потер голень и сказал:

- Если мне еще придется его лупить, так пусть он сперва переобуется в комнатные туфли.

- Отведите мальчишку в его комнату, - сказал мистер Мергелсон, вставая из-за стола. - Приглядите, чтоб он смыл с лица грязь и слезы под рукомойником в конце коридора, и пусть наденет тапочки. А потом покажите ему, как накрывать на стол в комнате дворецкого.

Билби познакомили с его обязанностями, и он сразу решил, что они слишком многочисленны, разнообразны, скучны, и запомнить их невозможно; да он и не старался их толком запомнить, ибо хотел делать все похуже и считал, что для начала лучше всего проявить забывчивость. Билби начал с первой ступеньки служебной лестницы; он должен был прислуживать старшим слугам, и ему закрыт был доступ за обитую зеленым сукном дверь наверх. Он обитал в каморке под лестницей; потолок в ней был скошенный, а освещало ее окно, которое не открывалось и выходило в нижний коридор. Он выслушивал приказы и в душе кипел, но до вечера виду не подавал: страх перед тяжелыми ручищами четверых старших слуг и слишком быстрым возвращением в садовничий домик пересиливал желание доказать свою непригодность к этой работе. И вот он для пробы разбил две тарелки, за что получил подзатыльник от самого мистера Мергелсона. Мистер Мергелсон ударял отрывисто, не слабее, чем Томас, но на другой манер. Рука у Мергелсона была большая и жирная, и он брал стремительностью; у Томаса она была мозолистая и неторопливая. Затем юный Билби всыпал соль в чайник, в котором экономка заваривала для всех чай. Но оказалось, что прежде чем бросить заварку, она ополаскивает чайник кипятком. Он лишь понапрасну истратил соль; надо было бросить ее в большой чайник.

В другой раз он уж не ошибется.

За весь бесконечный первый день службы с Билби никто не разговаривал; ему знай приказывали да поручали все новую и новую работу. За обедом в людской он строил гримасы, передразнивая мистера Мергелсона; одна из судомоек не выдержала и фыркнула, но это был единственный знак внимания, которого добился мальчик.

Когда пришло время ложиться спать ("А ну, убирайся, - сказал ему Томас. - Иди и дрыхни, сопливый скандалист. Ты уж нам за день надоел!"), юный Билби еще долго сидел на краю постели, размышляя, что лучше: поджечь дом или же отравить их всех. Вот если бы у него был яд! Какой-нибудь такой, какой употребляли в средневековье, - чтоб человек не сразу помирал, а сперва бы помучился. Он достал купленную за пенни записную книжечку в блестящем черном переплете, с голубым обрезом. На одной странице он написал: "Мергелсон", - а ниже поставил три черных креста. Затем он открыл счет для Томаса, который, конечно, будет его главным должником. Билби не склонен был легко прощать обиды. В сельской школе слишком старались воспитать из него доброго прихожанина, чтобы печься о доброте его души. Под именем Томаса крестов было без числа.

Пока Билби вел под лестницей свои зловещие записи, леди Лэкстон (а Лэкстон, да будет вам известно, внес в партийную кассу двадцать тысяч фунтов за баронетство, не говоря уж о безделице, в которую обошлось ему приобретение контроля над производством смеси "Расти большой"), - так вот, леди Лэкстон двумя этажами выше всклокоченного мальчишки размышляла о предстоящем ей субботнем приеме. То был ответственный прием. Ожидался сам лорд-канцлер. До сих пор ей не случалось принимать в Шонтсе даже министра. А теперь ее гостем будет лорд-канцлер, и она невольно связывала этот визит со своей заветной мечтой увидеть владельца Шонтса в алом вице-губернаторском мундире. Он так пошел бы Питеру! Ожидался лорд-канцлер, и вот, чтобы достойно встретить и принять его, приглашены были: лорд Джон Дубинли и мистер Полском, графиня Казармская и романистка миссис Рэмпаунд Пилби с супругом, мистером Рэмпаундом Пилби, философ профессор Дуболоум, а также четыре менее важные (хотя и вполне приличные) особы, коим надлежало создавать в гостиной необходимую толчею. По крайней мере таков был ее план, и ей в голову не приходило опасаться какого-нибудь подвоха со стороны ее двоюродного брата, капитана Дугласа.