Дэвид Джерролд - История любви в трех актах

— Кажется, у вас уже есть система мониторинга реакций? Но этот аппарат лишь ставит диагноз. Пора приступать к лечению.

Вольф замолчал, уловив отрицательную реакцию Джона. Он сменил тон, став еще более серьезным:

— Послушайте, у вас невероятно плохой результат, он опустился до тридцати четырех! Разве это не означает, что что-то не ладится? Вам необходимо одно из наших устройств наведения.

— У меня нет средств.

— У вас нет средств, чтобы обойтись без него! Речь идет о спасении вашего брака, дорогуша! Если бы вы не стремились к этому, я бы в ваш кабинет не пришел. Мы не даем аппараты тем людям, которым они не нужны. Вы собираетесь развестись, мистер Рассел? Вы идете прямо к…

Джон отрицательно покачал головой.

— Так в чем же вы упрекаете нашу аппаратуру?

Джон уставился на посетителя.

— Я не марионетка.

— А, вот мы и пришли!

Вольф поудобнее устроился в кресле, начал было закрывать портфель, потом заколебался.

— Мне бы следовало встать и уйти. Правда. Вы только что доказали, что совершенно ничего не знаете о нашем устройстве. Но теперь я останусь, чтобы переубедить вас. Невыносимо видеть, что человек плохо информирован о работе нашей компании. Надо вас просветить. Устройство наведения вовсе не кукловод. Этот аппарат призван наводить вас на верный путь, поэтому его так и назвали. Будь это контрольное устройство, мы бы назвали его контрольным.

— Да? — вяло спросил Джон.

Вольф порылся в портфеле и извлек большую цветную фотографию.

— Вот посмотрите. Это наш аппарат. Красив, не правда ли?

Джон взял фотографию и глянул на нее. На ней был изображена машина, похожая на ту, что стояла у него на комоде, только эта была покрупнее, да ручек и циферблатов было больше.

— Устройство следит за чувственными реакциями вашего тела и тела вашей партнерши, — разъяснил Вольф. — Она снабжена положительной обратной связью, подключенной к модулям наведения, а это означает, что, если реакции вашей жены указывают на ее чувствительность к определенному типу стимуляции, система наведения включает у вас импульс, необходимый для этой стимуляции. Если хотите, можете сопротивляться этим импульсам, но зачем насиловать себя? Машина — ваш друг… она желает, чтобы вы получили удовольствие.

Джон поднял глаза.

— Это работает в обоих направлениях?

— Конечно. Она отвечает на ваши запросы, как вы отвечаете на ее. И не только — машина запрограммирована на то, чтобы довести вас обоих до одновременного оргазма. Одно это стоит расходов на нее.

— Не знаю…

— А я знаю, мистер Рассел, — заявил Вольф самым убедительным тоном, на который был способен. — Машина позволяет вам быть более чувственным. Сегодня у вас тридцать четыре. Разве вы не будете счастливы, если завтра ваш результат подскочит до шестидесяти? И будет только увеличиваться по мере приобретения опыта.

— Вас послушать, это выглядит потрясающе…

— Так и есть на самом деле, мистер Рассел. Я тоже использую одно из наших устройств… то есть мы с женой.

Джон удивился.

— Вы?

— Знаю, в это трудно поверить, но такова истина. Но следует признать, что мы с женой не запустили ситуации до той, которая существует у вас с женой. И могу вас заверить, мы ни разу не пожалели.

— Ни разу…?

— Ни разу, — гордо подтвердил Вольф.

Когда техники ушли, Джон посмотрел на жену, как бы спрашивая: «А что теперь?»

Марша отвела глаза. Словно сожалела о собственной настойчивости.

— Пойду приготовлю обед, — сказала она и вышла из комнаты.

Они поели молча и без аппетита. Джон испытывал раздражающее чувство нетерпения, но в то же время боялся того мгновения, которое надвигалось на него семимильными шагами. Ни тот, ни другой не обмолвились об аппарате, который ждал их в спальне.

Наконец он отодвинул тарелку и встал из-за стола. Попытался заинтересоваться телепередачей, но шли одни лишь повторы, да фильм, который, как он припомнил, видел в прошло году вместе с Маршей в кинотеатре. Он выключил телевизор и взял журнал, но оказалось, что уже читал его. Он бы положил журнал на место, не появись в этот момент Марша. Он сделал вид, что заинтересовался статьей, хотя она навевала безмерную скуку.

Марша промолчала. Взяла корзину с вязаньем и принялась штопать носок. Время от времени она тихо вздыхала.

Джон знал, что должен заговорить первым, но у него не было желания… а усилие преодолеть себя казалось непомерным. Ему сегодня вовсе не хотелось быть любезным. Он ощущал молчание, как барьер, по обе стороны которого псы их дурного настроения только и ждали неверного шага.