Юрий Никитин - Начало беды

— Ты кто? — спросил он свирепо.

— Да я… гм… я… — пролепетал Анатолий.

— Что лепечешь, ровно младенец? — нетерпеливо прервал мужик. Он оглянулся в сторону медленно удаляющихся хлыстов. — Из дряговичей, што ли?.. Эт они одягаются, ровно скоморохи потешные… Срамота!

— Да… гм…

— Ясно. Все вы там бестолочь одна, в трех соснах блудите. Ладно, раз уж наш князь Казидуб Михайло и вас примучил к дани, то иди подсобляй валить лес… Вон видишь, чернявый такой без топора ходит? Это Василий, прозванный у нас Фомичом. Будешь делать, что велит. Он у нас командует тут, ибо самого Казидуба главный советчик! Скажешь ему, что Вадим Бойко прислал, я то исть!

Фомич, высокий, худой человек с нервным желчным лицом, произвел на Анатолия неприятное впечатление, хотя распоряжался умно, соединяя воедино усилия разноплеменных работников.

— Станешь к Ивану Низовому в пару. — Он велел отрывисто. — Руби все, чтобы ни одного дерева не осталось!.. И молодняк руби, и кусты тоже! Здесь должно быть чисто, таково повеление нашего могучего льва, грозного и непобедимого Казидуба!

Иван, к которому Анатолий стал в пару, добрый и мягкий человек, пояснил виновато, словно бы смягчая жестокие слова:

— Это чтоб печенеги аль берендеи не подобрались… А деревья, что не сгодятся на постройки, велено сжечь. И кусты сжечь… Даже траву велено спалить усю.

В лесу азартно хакали топорами мужики. Не только одежда и топоры, даже говор был разный, словно бы, выйдя из единого корня, поспешно разошлись в стороны и уже почти стали разными народами, когда радетельный князь Казидуб принялся так же спешно перемешивать их, сливать вновь воедино.

Анатолий до обеда возился с раскорчевкой, помалкивая, прислушиваясь, стараясь осознать свое положение. Из разговоров понял, что находится в тех же Сальских степях, но только отброшенный на полторы тысячи лет назад. Но где же мертвые пески? Да плодороднее земли в жизни не видел!

В полдень раздался тревожный крик:

— Половцы!

Схватив топоры, мужики выбежали на край леса. Лишь Василий не пожелал видеть кочевников и остался возле бревен. Вдали показалась четверка верховых. Анатолий еще удивился, что вместо привычной ядовито-удушливой пыли за ними словно бы вороны кружат: это кони, скачущие во весь опор, швыряли в небо копытами комья жирной черной земли.

Они ждали приближения всадников в угрюмом молчании. Те были на низеньких диковатых лошадях, при оружии.

Всадники остановились на пригорке. Вперед выехал стройный юноша. Конь под ним был сухой, тонконогий, с выпуклыми продолговатыми мышцами, играл: свирепо грыз удила, роняя пену, и все норовил перейти в галоп.

Анатолий жадно рассматривал кочевника. Тот был в легкой кольчуге, что плотно обтягивала поджарое мускулистое тело, на груди сверкал металлический диск. Справа у седла поблескивал плотно притороченный небольшой круглый щит, слева оттягивала пояс кривая сабля, из-за спины торчали концы острых стрел.

— Куманы приветствуют радимичей! — сказал всадник гортанным голосом. Оглядел люд и добавил: — И всех россов также.

Вадим Бойко удовлетворенно проследил, как юноша спрыгнул с коня, тогда ответил:

— Радимичи приветствуют отважного Иранбека, сына могучего Сабира. С чем прибыл ты?

— Куманы зовут россов скликать войско и напасть вместе с нами на хазар. Время удачное: там идет смута. Одним ударом можем стереть с лица земли наших общих врагов, развеять их прах, чтобы наши дети даже имя хазар забыли навеки!

Мужики зашумели.

— Верные ли сведения у Сабира? — недоверчиво спросил Вадим Бойко. — Не ошибается ли насчет смуты?

— Сабир всегда прав! — категорически заявил Иранбек. — Да вы сами могли не раз убедиться в высокой мудрости великого Сабира. Он заручился помощью Гирея и даже Шуртака!

Мужики одобрительно загалдели.

— Это интересная весть, — сказал Вадим рассудительно. — Пусть твои люди слезают, я велю накормить их, а мы с тобой пойдем к вождю.

— Как здоровье великого Казидуба? — почтительно осведомился Иранбек.

— Наш лев остался львом и в свои годы. А раны на героях заживают быстро. Снова рвется стяжать ратную славу.

Они удалились, беседуя. Вадим держался свободно, размахивал руками, а у Иранбека даже прямая спина выражала гордость и достоинство.

К вечеру прибыло еще два отряда. Первый привел грозный Бадрудтин, могучий воин, закаленный в жестоких битвах, надменный и суровый. Он привел отважных воинов с далеких гор, раньше всех узнав о распрях в царстве хазар.