Виктория Угрюмова - Обратная сторона вечности (Кахатана - 2)

Сначала я думал, что мне будет все равно, кто станет править на Арнемвенде: Древние боги, Новые боги или грядущий повелитель, который уже готов занять этот мир. Меня это, в сущности, не касается. Я не могу быть ни добрым, ни злым, ни честным, ни лживым, ни трусом, ни храбрецом. Но однажды я посмотрел на тебя и понял, что тоже могу стать, кем захочу. Потому что на моих глазах маленькая девочка - беспомощный, смертный, обеспамятевший человек - прошла огромный континент, полный опасностей, шаг за шагом возрождая, воссоздавая из небытия могущественную богиню, которую мир давно оплакал. Ты не только сама вернулась в свою страну, ты еще и вернула надежду тем, кому хочется надеяться на лучшее. И я видел, как Богиня Истины стала Истиной - неподдельной и настоящей. И я должен смочь.

- Должен. - Каэ коротко глянула на собеседника. - Времена бывают разные тут ты не прав, друг мой. О временах говорят, что они были страшные или добрые, радостные или жестокие. Так что только в твоей власти выбирать, каким тебя запомнят.

- Узнала? - спросил толстяк почему-то шепотом.

- Не сразу, - честно призналась она. - И монахи меня довольно-таки сильно запутали. Хотя они же и дали мне ключ к разгадке.

- Тогда говори, поможешь?

- Помогу. - Она протянула ему руку. - В любом случае помогу, независимо от того, чем ты отплатишь, хоть бы и ничем.

- Это из-за... них? - Толстяк неопределенно мотнул головой куда-то вверх.

- Да.

Они молча прошли по мостику и свернули на правую аллею. Каэ молчала, потому что глаза ее были готовы наполниться слезами, и она боялась заговорить, чтобы не расплакаться, - как всегда, упоминание о погибших друзьях больно резануло ее по сердцу. "Паломник" тоже не хотел нарушать тишину. Наконец Каэтана несколько раз прерывисто вздохнула и приняла прежний строгий вид.

- У нас с тобой огромная куча дел, - сказала она, обращаясь к толстяку. Но прежде ответь мне на один вопрос. Ты вот упоминал тут, что помог мне как-то. Я правильно понимаю, что это выразилось в том, за какой срок мы добрались до Сонандана?

- Не совсем. До Сонандана ты добиралась с нормальной скоростью, а вот до ал-Ахкафа...

- Я так и думала, что потратила на этот путь слишком мало времени.

Толстяк самодовольно улыбнулся, потом внезапно покраснел.

- Если скажу правду, ты не обидишься?

- Постараюсь, - честно ответила Каэ.

- Не собирался я тебе помогать вначале. Просто засмотрелся, вот и торчал все время рядом...

- И время для меня практически остановилось?

- Ну, почти. Но зато потом я помогал тебе уже сознательно.

Парк огласился звонким смехом Интагейя Сангасойи.

- Ты что это? - обиженно спросил ее собеседник.

- Если бы, если бы все боги были такими же сознательными, как и ты... Она остановилась. - Слушай, а как мне тебя называть? Не могу же я обращаться к тебе, как все. Глупо как-то говорить: "Доброе утро, Время", "Как ты сегодня спал, Время?"...

- А вот и твой цепной дракон! - Толстяк неожиданно ткнул пальцем в сторону аллеи - той самой, где стоял фонтан с дельфином, летящим на косо положенном куске зеленого стекла, стилизованного под морскую волну.

- Это еще кто? - удивилась она.

Но ответа не потребовалось.

Когда не на шутку встревоженный Нингишзида в сопровождении четырех дюжих жрецов наконец отыскал Каэтану и ее посетителя в самом дальнем уголке парка, он облегченно перевел дух. Но ненадолго. Вообще-то надо было бы высказать Каэтане все, что он думал по поводу ее беспечности и неосмотрительности, - но не ругаться же с Великой Богиней в присутствии подчиненных и посторонних. Молодым священнослужителям он, конечно, вообще ничего не объяснял, да и что он мог бы им объяснить, если и сам толком ничего не знал, - они стояли и благоговели при виде своего божества. А Нингишзида никак не мог придумать достаточно благовидный предлог, чтобы заставить надоевшего "паломника" убраться восвояси: ну не нравился он верховному жрецу - и все тут. Наконец Нингишзида набрал полную грудь воздуха, чтобы произнести первую фразу, естественно о делах государственной важности, как...

- Это ты? - обрадовалась Интагейя Сангасойя. - Вот хорошо. А я уж было собралась посылать за тобой кого-нибудь. Познакомься еще раз - это мой почти что родственник из старшего поколения.

Она обернулась к толстяку и спросила:

- Так как прикажешь тебя называть?

- Придумал!!! Придумал, - ответил тот с непередаваемым выражением на круглой физиономии, - меня будут звать Барнаба. Ну как, благозвучно?

- Как тебе сказать... Запоминается сразу и ни на что не похоже.