Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)

Командовал рыцарями личный друг гуахайоки, потомок древнего гемертского рода, граф Коннлайх. За долгие годы службы в армии Мерроэ он пережил множество приключений, участвовал в жестоких сражениях, прошел с мечом в руках до берегов Внутреннего моря Хо, но никогда еще не чувствовал себя так глупо и беспомощно. Провожая его в дорогу, Гейерред намекнул, что дело, поручаемое ему, весьма важно, а вот персона мага Аджи Экапада не так драгоценна, как кажется на первый взгляд. И при необходимости магом можно пожертвовать. Однако гуахайока либо скрыл, либо сам не знал, что сражаться рыцарям придется с кем-то из бессмертных Арнемвенда.

Коннлайх об этом тоже не подозревал до последнего мгновения. Все было предельно ясно и просто: Экапад сообщил, что сейчас они доберутся до болот, выделят группу человек в двадцать - двадцать пять, чтобы достичь некого места, где хранится вещь, необходимая его величеству Колумелле, а после того как искомый предмет будет добыт, его следует со всеми предосторожностями доставить в Кайембу. Для графа вышеописанные действия были самой обычной операцией из тех, что мог поручить ему Гейерред.

Однако встреча с удивительной всадницей в сияющих доспехах, чье нечеловеческое происхождение сомнений ни у кого не вызывало, несколько нарушило планы старого воина. Он хотел было посоветоваться с Аджой Экападом: не потому, что так доверял ему, а потому, что других советников под рукой не случилось. Внезапное и молниеносное бегство чародея поставило графа в затруднительное положение, но позволило последнему сделать определенные выводы.

Во-первых, он сразу уразумел, что юная воительница настолько могущественнее Аджи Экапада, что тот не посмел даже попытаться сразиться с ней. Значит, у обычного человека шансов вообще никаких нет и быть не может. Во-вторых, предмета, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор, тоже не видно, а следовательно - зачем графу Коннлайху губить своих лучших воинов? И потому командир отряда не приказывал никому из своих рыцарей вступить в схватку.

Так и вышло, что битва, кипевшая на крохотном пятачке у лесного ручья, никому не была нужна. И сражалась Каэ только с теми воинами, которые, подчинившись чародею, напали на нее, не дожидаясь подтверждения этого приказа от своего непосредственного начальника.

Глядя на то, как легко и просто небесная воительница расправляется с его олухами, Коннлайх не протестовал. Он считал, что этот урок будет самым наглядным и запоминающимся для тех, кто очертя голову кидается в бой, не спросясь, зачем и почему. Граф не любил безголовых рыцарей.

Он уже понял, что существо, которое Аджа Экапад объявил врагом, людей старается не убивать, а только лупит - правда, чувствительно.

Враги так не поступают.

Каэ тоже видела, что старый, седой рыцарь в шлеме с навершием в виде раскрытой длани и синем плаще, наброшенном поверх доспехов, не стремится уничтожить ее любой ценой, скорее - наблюдает за происходящим, пытаясь своим умом дойти до сути. Она любила таких людей, правда, сейчас немного злилась на него за то, что он не отзывает своих солдат. А обозлившись, устроила им веселый денек, наставив синяков и шишек.

Наконец и рыцари сообразили, что бой идет как-то странно, понарошку, чего быть по идее не должно. И отступили от нее, опустив мечи. Растерянно так отступили и немного виновато.

- Наконец-то, - сказала она, снимая шлем. - Раньше догадаться было сложно? Или мозги для рыцарей не обязательны и в качестве лишней тяжести остаются дома?

Воины переглянулись, покраснев, попытались закипеть от негодования или возмущения, но отчего-то покатились со смеху. А когда люди смеются от души, война отменяется.

Коннлайх спешился и приблизился к ней:

- Не угодно ли будет госпоже назвать свое имя, чтобы мы все-таки смогли разобраться в случившемся недоразумении? Я являюсь рыцарем золотой сотни Мерроэ, потомственным всадником, мое имя граф Коннлайх, и я сразу приношу свои извинения за допущенную мной и моими воинами оплошность.

Каэ подумала, что особого вреда не будет, и выговорила вслух полное имя и все свои многочисленные титулы, включая и титул королевы Хартума.

Воины моментально превратились в шумно дышащие, но неподвижные статуи мертвенно-бледного цвета. Граф, ожидавший чего-то подобного, все же не вынес собственной правоты и слегка поперхнулся приготовленной фразой. Воцарилась тишина. И в этой тишине голос Ниппи раздельно произнес: