Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)

- Придраться не к чему, - согласился маг. - Но у меня есть для вас одно сообщение: на севере буквально кишит всякая нечисть, причем такая, о которой я прежде и не слыхал. Я перелистал кучу книг: бестиарии, словари, энциклопедии нет их, и все тут. Так что напрашивается один разумный вывод: они идут из других пространств.

- Час от часу не легче.

- Не легче, - согласился Магнус, - но лучше знать все наверняка, чем получить потом неприятный сюрприз от врага. У меня складывается впечатление, что война не отменяется, а, напротив, близится с каждым днем. И вы это уже знаете, вот и огорчены, что ваши усилия не дали должного результата. Я прав?

- Полностью. - Каэ решила встать, однако это было не так легко сделать, как представлялось. Магнус обнял ее, поддерживая за талию.

- Разрешите вас куда-нибудь сопроводить?

- С удовольствием. Ты разговаривал с татхагатхой или Астерионом, хоть с кем-нибудь?

- Еще нет. Армия танну-ула слишком далеко, чтобы угрожать нам непосредственно в ближайшие дни. Если эта война все-таки начнется, мы о ней услышим сразу. А я хотел прежде переговорить с вами, вот и переговорил. Кстати, эльфы из отряда Рогмо тоже собрались сюда, в Сонандан. Сдается мне, их благородные носы тоже чуют приближающуюся катастрофу.

- Да. Но в чем, скажи, я ошиблась?

- Ни в чем. Просто мир действительно пришел к своему концу. И не мытьем, так катаньем собирается завершить успешно начатое дело.

- Я пыталась рассказать о своих предчувствиях Кэбоалану, так он начал меня успокаивать, как будто этим поможешь делу!

- Никто не хочет верить в неизбежность всеобщей гибели, - сказал молодой чародей. - Но их можно заставить шевелиться другим способом: Самаэль - это вполне реальная угроза, и никаких предчувствий не нужно, чтобы смело утверждать, что он попытается помериться силами с Зу-Л-Карнайном. Жаль только разрушать иллюзии - все так настроились на праздник, на радость, на благоденствие и процветание.

- У меня мерзкое ощущение, Магнус, - пожаловалась Богиня Истины. - Будто я всех подвела и не сделала чего-то крайне важного.

- Так часто бывает, - успокоил ее маг. - Чем значительнее результат, тем сильнее и недовольство собой. Спросите любого художника, ученого или поэта.

- Спрошу... Аннораттху, например, - улыбнулась она лукаво.

- Не стоит. Этот всем доволен, даже зло берет, - пробурчал Магнус.

Трое монахов неспешно шествуют храмовым парком. Они вполне реальны и идут хрустя каблуками по гравию. Они подходят к каждому фонтану и погружают руки в прохладную, свежую воду.

Им навстречу попадается Нингишзида. Увидев наяву тех, кого он упорно считал плодом своего расстроенного воображения, верховный жрец Кахатанны невольно пятится.

- Здравствуй, мудрый Нингишзида, - радостно говорит Ма-Гуа. - Мы давно не видели тебя и долго не увидим, но рады лицезреть старого друга таким прекрасным утром.

- Доброе утро, - машинально раскланивается Нингишзида. После этого он резко сворачивает в сторону и меняет маршрут - отправляется к лекарю, чтобы получить успокоительные капли и разумный, дружеский совет.

А трое монахов продолжают свой путь. Они находят Каэтану возле ее любимого бассейна с морской водой, в котором плавают голубые ластоногие черепахи. Богиня Истины стоит на узорчатом мостике, облокотясь о перила и свесившись вниз. На ее лице блуждает блаженная улыбка.

- Нравится? - спрашивает Да-Гуа.

- Безумно.

- Даже после Шеолы? - уточняет Ши-Гуа.

- Тем более после Шеолы. Там темно, холодно и страшно. Все чужое и враждебное - это совсем другой мир. А здесь светло, солнечно, ясно, черепахи такие милые, и мордашки у них потешные. Ой, а вы во плоти явились?

- Заметила все-таки, - говорит Ма-Гуа. И его тон тоже необычен.

- Что-то случилось? - тревожно спрашивает Каэ.

Она отрывается от созерцания бассейна и приглашает монахов на лужайку, где ее паломники поставили плетеные кресла в тени цветущих кустов жасмина, чтобы их богине хорошо отдыхалось в редкие минуты покоя.

Все четверо чинно рассаживаются в них, и кресла скрипят под тяжестью тел монахов. Каэ не верит своим глазам.

- Мы пришли проститься, - говорит Ши-Гуа.

- Мы будем тосковать по тебе, - добавляет Да-Гуа.

Ма-Гуа молчит.

- То есть как это - проститься? - Интагейя Сангасойя поражена и огорчена. Она уже не мыслит себе этот мир без троих монахов, а главное - она не понимает, как и почему они решили уйти.

- Это не мы решили, - спешит ответить на ее мысли Ши-Гуа.

- Это случилось закономерно, само собой, - поясняет Ма-Гуа.