В Храмов - Сегодня - позавчера_2

Я выволок обоих из коровника, отволок подальше. В углу у меня стояли две канистры с бензином. Я залил коровник бензином, поджёг. Я не собирался облегчать жизнь нашим операм. Пусть ищут. Второй канистрой был подожжен джип.

Я вставил батарейку в телефон калеки, включил, в последних вызовах нашёл абонента "Батя", набрал.

- Ты можешь определить местоположение телефона? - спросил я, когда мне ответили.

- Да, - после некоторого молчания, ответил сильный, уверенный голос.

- Поспеши.

- Ты знаешь, что ты труп?

- Да. Я знаю.

Не сбрасывая вызова, я положил телефон на шлаковый кирпич.

Я не успел отъехать и километра, увидел огни фар со стороны города. Хорошо, я поехал в сторону областного центра.

Подъезжая к мосту через реку, съехал с дороги, выехал на берег. Побросал в воду все улики - бинты, одежду, славную байкерскую амуницию, даже ботинки. Переоделся и поехал дальше.

Я сегодня числился на работе. Туда и поехал. Принял душ, накровнял, пришлось с хлоркой убирать.

И что теперь? Если это действительно теневой рынок трансплантатов, то дела мои кислее соляной кислоты. Бороться с ними даже более бесполезно, чем с государством. И что мне делать?

Ничего не придумав, решил, что утро вечера мудренее, завалился спать.

Узник

(1942г.)

Сколько летели, как приземлились, куда меня носили, сколько везли - не запомнил. В себя пришёл только на жёстком матрасе в небольшой комнате, едва освещённой тусклой лампочкой на низком потолке. Стены крашены серой краской, белёный потолок разводами. Окон нет, обитая серым железом дверь, тапчан, на котором я лежал, массивный, но простой, без наворотов, стол и два табурета. Туалет типа "очко" был в углу, ничем не огороженный. Камера. Тюрьма. Без суда и следствия. Надо было орать: "Палачи! Душегубы! Кровавое ЧэКа! Диктатура! Пятьсотмильёновнивинноубиенных!", но я не стал. Я их прекрасно понимал, уже привык. Для этого времени - дело привычное. Сам поступил бы так же на их месте. На кону стоит и всё, и разом. Тут не до эфемерных прав человека или мнимых "свобод". Только эффективность. Ради свободы. Ради жизни.

Я несколько часов лежал неподвижно. То пялился в потолок, то дремал. Потом загремел замок, вошёл дюжий мордоворот без знаков различия, поставил на стол дымящийся котелок, кружку, накрытую куском чёрного хлеба, пачку папирос и пепельницу, так же молча вышел.

А жизнь-то налаживается! Картошка с мясом! Сладкий чай! Толстый кусок душистого хлеба! Я наелся! Хлебом дочиста выскоблил котелок, поставил всё на край стола и опять лёг. С сытости даже уснул. И даже не слышал, как забрали посуду.

Потом я опять не менее плотно поел. Спать уже не хотелось, но делать было решительно нечего. Сон и хорошая еда наполнили меня силой. Стал разминаться, потом тренировка. Я слышал, как иногда открывается глазок в двери. Пусть смотрят.

Узник

(1942г.)

Словесные танцы.

Потом пришёл майор Госбезопасности Кельш Николай Николаевич - так он представился.

- Мне бы хотелось с вами побеседовать, - сказал он, присаживаясь на табурет, положив руки на стол, сцепив пальцы в замок.

- Надо же! А что это вдруг? Чем я мог вас заинтересовать? За путешествие, конечно, спасибо. И кормят у вас неплохо, но зачем вы меня притащили сюда?

- Наши люди уже приходили в Вам, ушли ни с чем.

- А тут, думаете, вам полегчает?

- Надеюсь на это. Всё же вам лучше с нами сотрудничать. Не думаете же вы, что сможете один противостоять системе?

- Не думаю.

- Ну, вот. Я же говорил, что вы разумный человек. Побеседуем?

Кому он что говорил, в этот момент меня совсем не волновало. В конце концов...

- А чё бы нет? Давайте и побалакаем.

Я вытер пот со лба рукавом, отчего майор ГБ поморщился, крикнул за плечо:

- Тереньтьев! Почему полотенца и умывальных приборов нет? Исправить!

- Благодарствую, ваше высокоблагородие.

- Не юродствуйте, Виктор Иванович, вам это не идёт.

- Ладно. Давайте сразу договоримся, вы спрашивайте, я отвечу. Но, я оставляю за собой право решать, что говорить вам, а что нет. На какие вопросы отвечать, а на какие нет. Устраивает? Если нет, то прощайте. Можете пытать, слова не скажу.

- Скажите, Виктор Иванович, скажите. Только я не последователь подобных методов, когда есть время. Предпочитаю беседу. Иные собеседники бывают довольно занятны. Я принимаю ваше условие. Время нас теперь не поджимает.

- Тогда спрашивайте.

- Расскажите о себе.

- О, как! И что же я о себе расскажу? Родился, учился, болел, воевал, помер? Вопрос не корректный.