Юрий Тупицын - Дальняя дорога

— Выйти, чтобы вы опять устроили пакость?

Фигура и физиономия Люци были хорошо освещены — он словно находился в рассеянном свете прожектора. Поэтому Гирину было отлично видно, как на лице этого новоявленного дьявола отразилось благородное негодование.

— Я? Пакость? Побойтесь бога, юноша! Это была невинная хитрость, благодаря которой я вас свел с всесильными демиургийцами.

— Демиургийцами?

— Вам неведомо, что ваша подруга — демиургийка? Святая простота! Цивилизация демиургийцев — одна из самых высоких и отважных во всей галактике. Я искренне хотел вам помочь, а вы толкуете о пакостях. Такова хваленая человеческая благодарность! — сменив патетический тон на деловой, Люци продолжал: — Речь идет о вашем возвращении на Землю. Если вы не выйдете, я удалюсь в ночь и мрак, а вы всю оставшуюся жизнь будете клясть и корить себя за то, что меня не послушали.

Александр усмехнулся:

— Невинная хитрость! А если бы меня сожрал динотерий?

— Никогда! Я прятался в кустах и был готов в любой момент прийти к вам на выручку. Но моей помощи не потребовалось. Помощь свалилась к вам буквально с неба в образе прелестной среброглазой девушки. С переменой цвета был разыгран великолепный гамбит! В роли спасителя выступала красная девица, а в роли спасаемого — добрый молодец, хотя в ваших сказках все бывает как раз наоборот.

— И как вам не надоест паясничать!

— Надоедает. Если бы вы только знали, как надоедает! Но что поделаешь? Болтовня для меня то же самое, что тренировки для классного спортсмена. Выходите, Саша. Клянусь звездным небом, что сверкает над моей головой, на этот раз я не буду прибегать даже к самым невинным хитростям! А ведь речь идет не о пустяке, о возвращении на Землю! — заключил Люци с улыбкой опытного искусителя.

— Хорошо, — после паузы согласился Гирин.

Он выключил обзор и звук, проверил, на месте ли пистолет, поколебавшись, зарядил его, вогнав патрон в канал ствола, поставил на предохранитель и снова спрятал. Сделал он это на всякий случай, по авиационной привычке, которой, в противовес расхожему мнению, вовсе не чужда предусмотрительность и предосторожность; вообще же говоря, он поверил Люци, почувствовал, что тот действительно не замышляет ничего дурного.

Люци ждал Александра в нескольких шагах от палатки.

— Какая ночь! Какое небо! — сказал он подходящему Гирину, раскидывая руки, точно желая заключить и небо и ночь в свои объятия, и проникновенно добавил: — В такую ночь можно услышать, как планета вмести с солнцем ломится через пространство к своему будущему. Давайте отложим на минуту-другую дела и насладимся прелестями мира!

Александра поразило лицо ловца-корсара: оно было вдохновенным и печальным — не хитрая физиономия Мефистофеля, а лик философа и поэта, отрешившегося от мелочных забот. И с некоторым замедлением, точно пробуждаясь от дремы, Александр по-настоящему увидел окружающее.

Небо бушевало. Оно поразило Александра той же разгульной щедростью звезд, которую он уже видел в космосе. Но там они спали, а здесь жили играли, танцевали и веселились. Самые крупные мерцали так сильно, что казалось, вот-вот взорвутся и рассыплются фейерверком разноцветных искр. Это буйное, злое и веселое небо светило много ярче полной луны. Здешняя ночь была подобна цветным сумеркам, которые иногда можно видеть на Земле, когда воздух особенно чист, а закат ярок и щедр красками. Цветное сумеречное редколесье было полито ясным и мягким молочным светом, который исходил от плотного шарообразного скопления звезд, низко висевшего над горизонтом, — кусочка Млечного Пути с многократно увеличенной яркостью. Этот молочный свет с неожиданной контрастностью выделял все синие и зеленые тона, оставляя серой желтую траву и черной, бархатно блестящей красную листву. Этот свет переполнял и заставлял звенеть от напряжения свежий воздух. Александр понимал, что звенят огненные рои насекомых, которые стояли там и сям над травой, точно размытые языки пламени громадных незримых свечей, но он не мог отделаться от мысли, что звучат молекулы воздуха, возбужденные потоком света. Гирин слышал в Якутии таинственный морозный звездный шепот, а вот теперь услышал звездный звон!

— Какая ночь! — повторил Люци и повернулся к Александру. — Ну как, не раздумали возвращаться на Землю?

Гирин вздохнул. Поэзия исчезла, возвратилась странная проза его теперешней жизни.

— Не раздумал.

— Ничего удивительного — вы же ностальгиец!