Анастасия Галатенко - Нф-100 - Адам в Аду

А теперь тот оторвался так, что и не догонишь.

-- Беги, -- сказал голос Левченко. -- Ты же можешь, Веня. Ты можешь проложить свою дорогу, на которой ты будешь первым.

-- Единственным, -- ответил Кривцов сквозь застилающие глаза слезы. -- Каждый один -- на своей дороге. Всегда.

-- Ходить по бездорожью -- медленно и больно, -- сказал голос. -- Зачем делать это для себя одного? Смысл есть, если прокладывать дорогу для других.

-- Ты, ты всегда мыслил слишком узко, -- слабо усмехнулся Кривцов. -- Смысл в том, чтобы не ходить вообще, а сразу оказаться там, где надо.

-- Тогда тебе придется перестать быть человеком.

-- Ты прав. Быть человеком вообще занятие бессмысленное.

Кривцов ясно видел, как Левченко качает большой лохматой головой.

-- А ты уверен, что имеет смысл быть кем-то иным?

-- Не знаю. Но если оставаться -- абсолютно бессмысленно, а меняться бессмысленно только с некоторой вероятностью, то стоит попробовать.

-- Ну что же, Веня, -- вздохнул Сашка. -- Пробуй.

Он пробует. И станет. Он уже почти стал. Богом -- Кривцов был уверен в этом.

Тем более Сашка одобрил. Сашка всегда его одобрял. И помогал. Идеи Кривцова работали, когда за них брался Сашка.

У него слишком маленькая выборка. Ольга, Жанна и Илюха. Слишком велик риск. А денег -- маловато, тем более, что Андрей, кажется, разозлился, и помогать не будет.

Кривцов поднялся и, пошатываясь, добрался до комода. Долго рылся в нем и достал, наконец, визитку. Карточка была потрепанная на углах от долгого ношения в тесном кармане джинсов, текст почти стерся, но цифры Кривцов разобрать смог.

Преодолевая отвращение -- нейрокристалл был в звуках голоса, визуализировался сам собой -- он позвонил Бражникову. Он согласится на эту работу. Возможно, придется слишком распыляться, но зато там будут люди. Он будет отбирать среди них лучших и работать с ними по-настоящему.

Делать из них богов.

15. Ро

Кривцов был взвинчен. Это слышалось в голосе, которым он позвал Андрея. Левченко шагнул было к двери, но Разумовский зло посмотрел на него:

-- Не лезь! Хватит!

Левченко и Ро переглянулись. Голоса за стенкой бубнили неразборчиво -- нервный монолог Кривцова иногда прерывался резкими замечаниями Разумовского. Где-то глубоко внутри Ро поселилось странное ощущение -- будто его не-жизнь скоро изменится. И не так важно, к добру ли, к худу -- главное, что жизнью она все равно не станет. Это становилось очевидным при одном взгляде на холсты, расставленные вдоль стены.

Ро вгляделся в чистый холст, пытаясь представить его покрытым красочными пятнами. Пейзаж? Портрет? Nature morte.

-- Я больше так не могу, -- сказал он то ли самому себе, то ли сидевшему перед терминалом Левченко.

Левченко не ответил. И лишь позже Ро понял, что тот слышал его.

-- Ничего не изменится, Ро, -- сказал Левченко, повернувшись к нему. -- Но я должен попросить тебя смириться. Пока.

-- Зачем? -- спросил и сам удивился, как слабо звучит голос.

-- Во-первых, мы живем. Какая бы ни была эта жизнь, мы можем распоряжаться ею. Есть вещи, о которых знаем только мы. А должны узнать все.

-- А во-вторых? -- подсказал Ро, когда Левченко замолк надолго.

-- А во-вторых... -- тот покачал головой. -- Я боюсь, что если с нами не будет тебя, то наше противостояние с Разумовским превратится в выжидание -- кто кого.

А Ро, стало быть, буфер между ними. Почетная роль, ничего не скажешь. Достойная цель, чтобы жить.

А другой все равно нет.

Разумовский вернулся, когда за окном начало темнеть. Вид у него был злой и усталый.

-- Придется сматываться! Кривцов поднял задницу с дивана! -- он повернулся к Левченко:

-- Вот кто тебя просил вмешиваться, а?

Левченко поднял руку в останавливающем жесте:

-- Погоди. Давай по порядку. Что случилось?

-- Ты! -- Разумовский ткнул к него пальцем. -- Ты говорил с этой сукой! Ты сказал ему, что нужно трепыхаться! Его тут давно зазывает один, вот твой Венечка и пошел... работать!

-- Что за работа? -- быстро спросил Левченко.

-- Людей обрабатывать, чтобы потом подороже продать! Он же у нас в этом большой специалист! Психолух! Теперь большим человеком станет!

-- Хорошо, а причем тут мы?

-- Думаешь, он оставит меня без присмотра?! -- Разумовский захохотал. -- Нет! Он торчок, твой Веня, но не идиот! Он чувствует! Он подозревает, что я уже почти свободен! А в его прошивочной я безопасен для него!

Левченко напрягся, и сердце Ро ухнуло вниз.

-- Зачем ему прошивочная? -- спросил Левченко.

Разумовский упал на диван и зло посмотрел на Левченко: