Анатолий Половинкин - Нф-100 - Синтетик-3

На какой-то миг в кают-компании повисла неприятная тишина. Казалось, что доводы Фокса поставили людей в тупик, и они не могут найти против них никаких аргументов. Затем доктор Макдагерт покачал головой, и произнес:

- Ну и ну, роботы - проповедники. Слушать то, как механизмы учат людей Ветхому Завету, который был написан самими людьми, в этом есть что-то противоестественное. Да, именно, противоестественное. Это почти то же самое, как слушать евангелие в пересказе дьявола.

- Почему же это так? - не понял Фокс.

- Ну, как же, потому что вы не имеете никакого отношения к Богу. У вас нет души, и после смерти вас не ожидает ни рай, ни ад. Вам это вообще должно быть глубоко чуждо и безразлично. А, тем не менее, такие вот рассуждения.

- Ничего в этом нет необъяснимого, - отозвался синтетик. - Просто мы выполняем свою программу.

- Как, разве ваши создатели запрограммировали вас, чтобы вы учили нас вере в Бога? - искренне удивился доктор.

- Нас запрограммировали, чтобы мы служили вам, и заботились о вашем благополучии, и безопасности. И спасение вашей души тоже есть забота о вашем благополучии. Мы лишь делаем все для того, чтобы спасти вас, и все человечество. От самих себя.

- Ну, спасибо. - Лицо Макдагерта расплылось в улыбке. - Честно скажу, это более чем неожиданно.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ПЕРВАЯ НОЧЬ НА КОРАБЛЕ

Неожиданная проповедь синтетика удивила всех. Нельзя сказать, что она благотворно повлияла на слушателей, но познания андроидов изумило людей. Слушать такое было забавно но, одновременно, и тревожно. Вряд ли нечто подобное было предусмотрено создателями и программистами. Об этом сказал и сам Фокс. Следовательно, Главный Компьютер действовал по собственной инициативе. И именно это-то и беспокоило, как капитана, так и всех остальных. Могло ли это принести вред экипажу, Тайлер не знал. По его мнению - вряд ли. А было любопытно ознакомиться заново с тем, что цивилизованное человечество практически забыло. Но теперь, благодаря синтетикам, вопросы бытия заставляли по-новому посмотреть на себя.

А доктора Мартина Макдагерта больше беспокоило другое. Он сидел ближе всех к синтетику, и довольно внимательно наблюдал за его лицом. И ему не понравилось, что он на нем увидел. Прежде всего, это были чувства. Роботы не могут испытывать их, и надо полагать, что к синтетикам это тоже относилось. Они могли только имитировать их а, следовательно, это все было притворство. Ну, а как же иначе? Чего он, собственно, ожидал? Что синтетики будут обладать всеми человеческими качествами? Они машины, и выполняют программу.

Из этого следовало, что их представления о бытие, и даже о том, что написано в Библии, было именно их представлением. Представлением машины. Представлением компьютера.

И это пугало.

Забота синтетиков о благополучии экипажа должна была заключаться в слежении за их безопасностью. Никакой заботы о душе быть не могло. Это абсурд. Их представления о добре и зле весьма сильно совпадали с человеческими, и это и беспокоило. Машина не может быть столь человечной.

Хотя, кто знает, не являются ли все эти разговоры просто попыткой понять машиной человека. Если это так, то синтетиков ждет тяжелый труд - понять человека до сих пор не смог сам человек.

Оторвавшись от монитора, на котором он рассматривал изображение Венеры, Дэвид Тайлер посмотрел на свои наручные часы. Приближалось время отбоя. Нужно было укладывать спать экипаж, хотя лично он сомневался, что кто-нибудь из них сумеет уснуть. В первую ночь в космосе сделать это было крайне трудно. Тем более что этому отнюдь не способствовало состояние невесомости.

И все же сон есть сон. Он совершенно необходим человеку. Включив микрофон, Дэвид объявил по селектору:

- Итак, девочки и мальчики, поздравляю вас с окончанием первого земного дня в нашем полете. Как видите, за окном уже стемнело, и зажглись звезды, а это значит, что и нам пора спать.

Юмор, конечно, так себе, но ничего лучшего не пришло в голову капитана. Судя по оживлению в салоне, экипаж, должно быть, оценил шутку Тайлера.

- Бифф Платтер, ты заступаешь на ночное дежурство.

Хоть корабль и летел по инерции, но оставлять управление без пилота было рискованно. Все, что угодно могло произойти в космосе, который сам по себе представлял угрозу для жизни человека. И черная пустота за стеклами иллюминаторов, со сверкающими в ней звездами, отнюдь не действовала успокаивающе.

В дверях появился Платтер. Фрэдериксон уступил ему место, и скрылся в салоне. Бифф плавно опустился в кресло пилота.