Александр Громов - Прыткая и потаскун

Завтра к полудню часть палящей тучи перевалит через седло и выжжет часть долины. Только часть. Достаточно немного откочевать, не подвергая заметной опасности себя, детеныша, Рой и двуногое. Пищи хватит. А присутствие сородичей в ближайшие дни даже нежелательно…

Проснулся и пожалел о том. Весь разбит. Мышцы болят, голова работает плохо. Хорошо, что она у меня еще есть, но это единственное утешение.

Я один. Без оружия, без снаряжения. Из всего инвентаря мне удалось сохранить лишь «эластик», прорванный в трех местах, маячок в правом рукаве и диктофон в левом. Нечем даже развести огонь.

Горевать, сокрушаться, отчаиваться? На здешнюю мелкую луну повыть? Никто меня не видит, никто не осудит за малодушие… Только можно я не стану этим заниматься? Не люблю делать то, к чему не приспособлен. Мои шансы вернуться на Землю-1 мизерны, но не равны нулю, из этого и буду исходить. Пока я жив, надежда не потеряна. А уж насколько мне удастся продлить мою жизнь на этой бешеной планете, зависит в первую очередь от меня самого. Пусть старая леди с косой не обижается – я не стану с ней сотрудничать.

Не будь олухом – не станешь и трупом, верно я говорю?

Во всяком случае, данный силлогизм никем еще наглядно не опровергнут.

От вулкана я, похоже, защищен хребтом. От местного зверья не защищен ничем. Самое время подумать об оружии. Это первое. Затем о пище – это второе. Добыть огонь – третье. И наконец, жилище – это четвертое. В четырех стенах я в безопасности: мой дом – моя крепость.

Выломать дубину. Соорудить несколько силков из стеблей вьющихся растений и расставить их по лесу. Смастерить лук – пока не для охоты, а для добычи огня трением с лучковым приводом. Добыть прямой дрын и обжечь на костре наконечник – будет копье. Подумать, из чего можно сделать пращу, и, сделав, поупражняться в метании камней. Вот программа на сегодняшний день.

Доведется или нет подкрепить силы чем-нибудь посущественнее ягод – науке не известно.

Желудок между тем выводит музыкальные рулады – требует уронить в него что-нибудь. Желательно – мясное. И поскорее!

Ба! – услышаны мои молитвы. Гляжу и глазам своим не верю: из ручья ползут на берег рыбы. Небольшие, вроде пескарей, зато в большом количестве. Подгибают под себя хвост, затем распрямляются, делают рывок вперед, вонзают в почву шипы на грудных плавниках и снова гнут хвост. Просто ать-два, ать-два! Шустрые, умелые в ползании и не задыхаются. Наверное, местный – и крайне уместный! – аналог наших земных двоякодышащих.

Схватил одну рыбеху – укололся. Сразу мысль: а не ядовиты ли у них шипы? И вот странность: знаю, что не ядовиты. Не надеюсь, не предполагаю, а именно знаю! Убежден в этом не меньше, чем в том, что дважды два вовсе не пять.

Откуда я это знаю, спрашивается?

Но в тот момент не задал я себе такого вопроса.

Ловлю разбегающихся рыб, острым осколком камня оттяпываю им головы, а потом вжик – одним движением освобождаю их от шкурки, а вторым от требухи. Словно всю жизнь этим занимался. И ем сырую рыбу, ем! Жую, слюной давлюсь, остановиться не могу. Еще бы щепотку соли! Но мне давно известно: идеал недостижим, хотя приближаться к нему не возбраняется…

Уф-ф! Насытил чрево, не могу больше. Сонно гляжу на уцелевших «пескарей», а они, как только я перестал за ними гоняться, выстроились колонной и замаршировали куда-то в лес. Ать-два, ать-два… Миграция у них, что ли? Сезонная? Или почуяли, что в ручье им оставаться опасно?

Последнее соображение мне не очень понравилось. Огляделся, прислушался – вроде тихо. Только удары из-за хребта, как далекий гром – бум-м! бум-м! Вулканические взрывы. Да еще висит над горами черная туча, но уже не столь густая, и ветер сносит ее на север. Правильно делает. Чем дальше от горячего пеплопада, тем мне лучше.

А не перебраться ли на всякий случай на другой конец долины?

Мысль показалась дельной. Более того: нутром чую, что оставаться мне здесь не резон. Шестое чувство во мне проснулось, что ли? Сижу на бугорке и ощущаю зуд: уходить надо! Побыстрее и подальше.

Не высидел – вскочил. Через ручей перемахнул в таком прыжке, что мировой рекордсмен нажил бы язву от зависти. Спокойно вокруг, мирно, а я тороплюсь. Забыл о своем намерении выломать дубину, так с голыми руками и пру через лес, как танк, с треском проламывая путь в зарослях. Язык на плече. Нет, это не паника, нет у меня привычки паниковать, к тому же соображалка действует нормально, мысли не путаются. А вот чувствую: правильно делаю, что ухожу! Да что это со мной?