Олег Овчинников - ProМетро

– Отчего же… Что-то помню. Тебя помню, Игорька помню… Вот, даже его помню, – я кивнул в сторону спящего пенсионера, чье выражение лица было настолько серьезным, словно он тоже мучительно пытался вспомнить, с каким счетом закончилась русско-финская война.

– Помнишь, к примеру, как я тебе двести рублей одалживал?

– Нет, – честно признался я.

– Жаль! – Женя выглядел огорченным. – Я вот тоже не помню. Ну а эту… девчонку в белом? Помнишь?

– Нет.

– Прикол! Тра… – он покосился на Игорька, – …вмированная психика, повышенное содержание алкоголя в крови – это я все понимаю. Но никогда бы не подумал, что можно забыть такое. Слушай! Если что-то было, ты ведь должен чувствовать. А?

– Знаешь… – я прислушался к собственным ощущениям, как акустик с древней подводной лодки вслушивался в обманчивую тишину океана. Куда-то исчезла тяжесть в желудке, обусловленная большим количеством выпитого. Слегка побаливали икры, как это иногда бывает после секса. И потом эти носки в кармане… – Может, что-то и было. Только, хоть убей, но я и правда ничего не помню.

– Слушай, – сказал Женя, – а у тебя голова случайно не болит?

Голова у меня не болела. Почти. До тех пор, пока он об этом не спросил.

– Есть немного, – признался я. – Только что ж тут случайного? Такого намешали…

– Вот и у меня болит. Только как-то не так, как обычно с перепоя, И дышать тяжело… А у тебя как с головой? – спросил Женя у Игорька.

– Раскалывается, – ответил тот. – Вот уже минут… – в его руке незаметно для глаз, словно из сопредельного с нашим пространства, материализовался пластмассовый домик виртуального друга. – Странно! – лицо Игорька выразило высшую степень озабоченности. – Никак не заснет. Очень странно. Раньше всегда в полдвенадцатого засыпал.

– А ты ему колыбельную спой! – посоветовал Женя. – Напали на мамонта злые старушки, остались от мамонта бивни да ушки… – и неприятно захихикал.

– Не лезь к парню! – попросил я.

– Да я разве лезу? Я говорю: может, мы неправильно сформулировали закон Ньютона-Лейбница в канонической форме? Может быть, «П» в числителе – все-таки давление?

– В прошлый раз ты говорил: закон Бойля-Мариотта, – поправил я.

– Да какая разница! – возмутился Женя. – Я же сказал: в канонической форме! А в канонической форме все законы мира звучат одинаково: «П» на «В», деленное на «Т», дают константу. Вся разница – в интерпретации имен переменных и в величине константы.

– Ага! – усмехнулся я. – Например, закон Архимеда!

– Долго же до тебя доходило! – не растерялся Евгений. – Именно закон Архимеда! В канонической форме он гласит: «П» – погруженное в «В» – воду «Т» – тело… заметь, что знак дроби в данном случае изображает уровень воды!. , и обратно: «Т» – теряет в своем «В» – весе ровно «П» – половину.

– Почему половину? – промямлил я, сбитый с толку яростным прорывом научного гения… Ев-гения.

– Ну, или чуть больше, – до обидного легко согласился мой оппонент. – Это уже от константы зависит.

– Если ты такой умный, лучше скажи, как поживает твоя теория перпендикулярных миров?

– А никак, – с грустью ответил Евгений. – Накрылась моя теория. Не выдержала проверки временем. Оно же первое остановилось.

– И куда мы в таком случае едем?

– Куда? – Женя обвел рассеянным взглядом пространство вагона, словно в поисках четкого и недвусмысленного ответа, написанного на стене. – Я, конечно, мог бы еще что-нибудь придумать… только зачем? Спроси лучше у того, кто точно знает ответ.

– Это у кого же? – полюбопытствовал я.

– Да вон хоть у деда в разноцветных очках.

– Да? – я с интересом и как-то по-новому взглянул наставший уже привычным профиль лежащего старичка. – А с чего ты взял, что он знает ответ?

– А с того, – устало вздохнул Евгений. – Ты на медали его посмотри.

– И что?

– И все. Вон, в верхнем ряду, вторая справа. Видишь?

– Ну… – я пожал плечами: медаль как медаль, отчетливо видны цифры «30», остальное – мелкими буковками. – Обычная юбилейная медаль. «30 лет Октября». Или нет, «30 лет со Дня Победы». У деда, кажется, такая была.

– Ты что, слепой? – от человека, глядящего на мир сквозь линзы диоптрий в двенадцать, слышать подобное было особенно неприятно. – Ближе подойди, если не видишь.

Я послушно приблизился к пенсионеру и склонился над ним, почти касаясь правым коленом грязного пола. Должно быть, в этот момент я походил на блудного внука, явившегося к постели умирающего, чтобы услышать его последнее: «Ну что, явился-таки? На жилплощадь не рассчитывай, даже квадратного сантиметра не получишь! Раньше надо было рассчитывать!»