Олег Овчинников - ProМетро

Метро для москвича – вообше бесперебойный источник условных рефлексов. Практически бесперебойный. Это целый кусок жизни, настолько неизбежный, что стал почти незаметным. Попадающий в метро человек становится сомнамбулой, он ни о чем не думает и ничего не хочет. Только прожить этот кусок жизни в очередной раз. Он не способен на сознательные действия, только условные рефлексы. Он встает на неподвижный эскалатор и в первый момент непроизвольно дергается назад, словно резиновая ступенчатость все-таки уходит у него из-под ног. Садится в вагон и сразу засыпает. Иногда во сне шелестит страницами. Ему невдомек, что книжка всякий раз одна и та же, меняется только обложка. Он не слышит названия станций, мимо которых проезжает, и реагирует только тогда, когда неизменно приветливый голос скажет ему из динамика что-нибудь вроде: «… Менделеевская, переход на…» И тогда он встанет – не проснется, нет, просто встанет – и пойдет. Походкой зомби-мутанта с пятью единицами атаки и тремя – защиты. И только выйдя из метро, он проснется. Сразу же напрочь забыв о своем недавнем пребывании в мрачных катакомбах реальности, где никогда не светит солнце и воздух нагревается, скрадывая тепло человеческого дыхания.

Что-то я совсем загрузился сегодня. Пора, давно пора в отпуск! Завтра же и поговорю с шефом! Крепостное право, в конце концов, давно уже отменили. Рабовладельческое, кстати, тоже…

Да Бог с вами, если для вас это важно, сегодня поверну направо! Сэкономлю эти никому не нужные пять минут, чтобы потом думать, как получше их убить. Все!

Я замер на секунду под свисающим с потолка табло с названиями станций – ни дать ни взять витязь на распутье – и решительно повернул направо. Легкая пробежка – и двери последнего вагона с неприятным шумом захлопнулись за моей спиной, а скрипучий голос Буратино, замученного тяжким похмельем, откуда-то сверху и чуть слева сообщил, что «Павеле…»

Я обвел вагон спокойным, не пристальным взглядом. Пассажиров оказалось немного, что и неудивительно в столь поздний час. На ближайшем ко мне сиденье – пенсионер в темных очках, похожих на токарные. Справа от него дремлет классическая «дама с кошелкой». Прямо напротив – парень с красным лицом, если не сказать «рожей», в очках с сильными диоптриями. Глаза за стеклами – как две бледные рыбины, взирающие на мир сквозь мутное стекло аквариума. Рядом – парочка тинэйджеров, явно гетеросексуально ориентированных. Он – выбрит под ноль, она – совсем наоборот. Еще несколько пассажиров теряются в уходящем в перспективу интерьере вагона. Ничего особенного, лишь в одном месте мой взгляд замирает, споткнувшись о чей-то внушительных размеров бюст, плохо замаскированный белым свитером.

Я сел по левую руку от пенсионера в очках. И уже спустя мгновение понял, что совершил ошибку, но не пересаживаться же теперь! От пенсионера отчетливо пахло тройным одеколоном. По крайней мере, именно таким я всегда представлял себе его запах. Нуда ладно, потерпим; это еще не худший аромат, с которым можно столкнуться метро.

Странно, старик-то не похож на алкоголика. Обычный пенсионер, одет в парадное: черный френч и штаны с лампасами. Если учесть еще эти токарные примочки – просто man in black на пенсии получается. И в лице, кстати, что-то от Томми Ли Джонса. Может, морщины? А еще у старика вся грудь в медалях. Плащик, наверное, специально не накинул, чтобы всем видно было: вот идет герой! Которому легче замерзнуть на ноябрьском морозе, чем остаться без внимания окружающих.

Меня такие почти не раздражают. До тех пор пока не затягивают свою вечную заунывную песню. О том, как хорошо им жилось при Сталине, при Брежневе… реже – при Горбачеве, и как плохо стало сейчас. Или о мизерной пенсии. Или о том, что нынешнее поколение сплошь состоит из наркоманов и моральных уродов. Правда, нынешним поколением старики считают скорее тинэйджеров, чем моих сверстников. Мыто уже проходили в моральных уродах положенное время, успешно преодолели двадцатипятилетний рубеж и теперь великодушно амнистированы. Но слушать постороннее нытье все равно неприятно.

Занятные очки у старика, я только сейчас разглядел. По форме напоминают токарные, а вот цвет стекол… если это не побочный эффект плохого освещения… стекла кажутся немного разноцветными. Одно почти черное с уклоном в зеленый, другое как будто темного-красного цвета. Или они так поляризуются? Ну вот! Чего боялся… Старик заметил мой к нему интерес и обернулся в мою сторону. Пьяно улыбнулся, будто старому знакомому, и заговорил с таким облегчением в голосе, словно мое появление освободило его от многолетнего обета молчания. Стоило ему заговорить, сходящий от старика аромат дешевого парфюма странным образом усилился.