М Валигура - Кольцо Афродиты

( КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )

Я установил телескоп у окна, замаскировал занавеской и глянул в глазок. Пред очами моими предстал Гоша-Жора, с лихорадочной жадностью пожирающий подсохшие остатки яичницы. Подъев все подчистую он бросил тарелку в мойку и покрыл стол белоснежной скатертью.

" Ждет гостей,- подумал я.- Интересно ".

- Гош, у тебя с головой все в порядке? - послышался из-за спины голос Пашки.

- Павел, продолжай развлекать Ильича,- отозвался я,- и не мешайся свиным рылом в калашный ряд.

Пашка хмыкнул и продолжил свои незамысловатые подъебки.

- Шпиен,- изголялся он.- Сысчик. Джеймс Бомж.

- Ну да,- говорю.- Я еще и не таким занимался. От моих c Федькой проделок вся Европа стонала.Молодой был, шалил, но теперь я - самый послушный в мире.

- Ебать! - громко удивился У.О. Серега, не менеe громко хлопнув себя по ляжкам.- Да ты герой!

- Ну,- хладнокровно подтвердил я, выбивая из пачки сигарету.

- Да ебись ты! - снова поразился Серега, после чего залез голяком на табурет и начал читать какое-то длинное героическое стихотворение про войну.

- Это меня в школе научили,- похвастал он под конец.

- Ений! - восторженно завыл Пашка, истово крестясь и поглядывая на портрет Ильича.- Тебя бы, голожопого, к старику Ульянычу.

- Ладно,- говорю,-- мужички, вы тут развлекайтесь, а мне на Пасху пора.

- На хуй? - оживился Пашка.

- Нехристи!

ПАСХА ЛЫСОГО

Лысый открыл мне, сверкая раскрашенной плешью.

- Христос того...

- Что?! - испугался я.

- Того... воскрес.

- А... блядь, воинственный воскрес,- выдохнул я.

Я собрался было троекратно расцеловать Лысого, но тот отпихнул меня и, указав в сторону комнаты, заявил:

- Не, не меня, его.

- Кого, блядь?

- Блядь, Иисуса! Ты чо, забыл? Он воскрес.

- В натуре?

- Блин, падло буду!

Я шагнул из прихожей в комнaту и увидел - точно - Иисусa, такого себе полного, грязного, в серой штопанной хламиде и верхом на котовской лошади.

- Халло, Гош,- сказала мне лошадь.

Мы так и попадали со смеху, а Иисус даже стукнулся головой о тумбочку. А не хуй было забираться так высоко. Мученник ебучий. Иисус, немного смущаясь, поднялся и снова взгромоздился на лошадь.

- До чего,- повернулся он к Котовскому,- у вас,- говорит,- Петр Петрович, умная лошадь.

- А то! - говорит Котовский.- Я с ней ни за какие деньги не расстанусь.

- Поверите ли,- продолжает Иисус,- вам за нее ясчык водки предлагали. Хуй вы согласились.

- Анацефал,- сказала лошадь.

Мы так и попадали. Тумбочка сломалась. Как его, пидораса, крест выдержал...

- Наэздничик,- пошутила лошадь.

Мы так и попадали, а Иисус забился на полу в конвульсиях.

- Хорош, мужики,- простонал он.- Давайте лучше водку пить.

- Щас,- сказала лошадь.

Я упал рядом с мерзавцем Айвенго, издыхающим от хохота.

- Значит, платиновое, гришь,- выдавил сквозь спазмы он.

- Гош,- поправил я.

Тут лошадь так и упала со смеху - на Иисуса, ясен арафат, и так ржала, так ржала!

- Тут ему и пиздец,- проговорил Лысый.- Ебать конем мой лысый череп.

Тут он осекся и подозрительно уставился на лошадь. Могучая рука Котовского поставила меня на ноги.

- Ну, - говорит,- молодец. До сей поры никто моeго коня в хохоте не валял.

- А я свалял,- говорю.

Лошадь, вставшая было на ноги, хрюкнула и снова повалилась, а Иисус не успел выползти.

- Вот, называется - воскрес,- прохрипел он.- Не хуй и стараться было.

- Айвенго, скот, да помоги ж ему! - возмутился я.

- Дашь кольцо поносить - помогу.

Подлец он был, вот что.

В этот вечер лошадь так и не поднялась. А Иисуса мы все же вытащили - с Лысым напару. Ну и разозлился же он! Весь вечер хлестал водку и ухаживал за Анфисой - то ручку просил поцеловать, то помолиться за него. Дурак он был, одним словом.

Меня Анфиса игнорировала, Оксана тоже. Один Айвенго все выклянчивал показать ему кольцо. Да я не дал. Просидел с компанией часов до восьми, поел анашовых яиц и отправился к телескопу. А напоследок бросил им:

- Бля, свиньи. Развели того... бардак туда-сюда. Чтоб до завтра все блестело как это... как у Котовского яйца.

У лошади от смеха подогнулись передние ноги, Иисус, дура, об пол еблом. А Котовский полез в галифе - и сияние собственных яиц ослепило его кротиные глазки. Конспиратор, блядь.

МАРФА ПОДСАДНИЦА

В окулярe телескопа маячили трое: Жора, пердун Ябунов и неизвестная мне женщина поразительной красоты (наверное, лесбиянка ). Они роскошно проводили время: ели черную анашовую икру и пили анашовое же шампанское. Жора рассыпался мелким бесом, а Ябунов - подозреваю - по обыкновению пердел аки. Красивая женщина была строга и надменна. Если она не принадлежала к верхушке Мафии, то можете меня выeбать, как Серегу.